Закончив 7 классов, поступает в 1937 году Фельдшерско-акушерскую школу, фельдшерское отделение и 1940 году заканчивает его. Поступает на работу в 12 поликлинику г. Сталинграда медсестрой процедурного кабинета. В мае 1940 начинающей медсестре было 18 лет.

Тридцатый отдельный батальон внутренних войск НКВД по охране железно -дорожных сооружений

Меня встретили женщины и командование.

Воинскую одежду мне выдали не сразу. Но, когда я ходила по территории воинской части, рядовые, сержанты ходили жаловаться в штаб, что на территории воинской части появилась какая – то девчонка, как балерина. В штабе ответили, что это девчонка– военфельдшер медпункта при штабе Тридцатого отдельного батальона внутренних войск НКВД».

«В этой воинской части меня военному искусству учили. Я ведь не строевой человек я из гражданки: как подойти к офицеру, как поприветствовать его. Учили как стрелять из винтовки, из пистолета, я вместе с офицерами ходила на стрельбища. На теории я изучила как собрать и разобрать пистолет, винтовку, как надо стрелять. Но на практике! С пистолетом у меня все нормально, я стреляла отлично, попадала почти в десятку, а с винтовкой ничего не получалось.

Стрельбища были там, где сейчас 7-я больница, на горе домов не было. Были окопы и приспособления для учебной стрельбы: идет кабан –мне надо в него попасть.

На учения я ходила со взводом офицеров. Все офицеры отстрелялись и в конце концов дали мне винтовку».

–Ложись!

Я легла на землю.

–Прицелилась?

–Прицелилась.

– Нажимай!

«Нажимаю, (стрельба то идет). А меня винтовка назад. Офицеры, которые учили говорят мне: ты упрись носком обуви в землю, в эту глину. А как это сделать? Я была одета в гражданском, в сарафанчике и туфли гражданские.

-А где я там упрусь, я не знаю, у меня видно очень маленькая масса всего 42 килограмма.

В феврале месяце меня перевели в роту и вместе с ротой – в 10 стрелковую дивизию. В роте четыре взвода по 30 человек. Командирами взводов были офицеры из Саратовского пограничного училища, младшие лейтенанты: Виктор Минякин, Саша Самсалиев, Петр Лабанов и Петр Мясов. В 10 стрелковой дивизии совсем другая служба была: военная подготовка, стрельбища, ночные ученья. С ротой ходили на другой берег Волги по льду. Моя задача на этих учениях была в любой момент оказать медицинскую помощь. Санитарная сумка через плечо была со мною всегда.

Помню один случай. Пошла моя рота на Мамаев Курган на ночную тренировку. Определили мне место – санитарный пост, куда направляют солдат, получивших травму.

Рота отзанималась, все построились и пошли. Я осталась на своем месте. Ночь. Одна– никого рядом! Куда идти? Что делать? Света в городе нет: светомаскировка, война идет. Я местная девчонка, но Мамаев Курган совсем не знала. Через какое-то время за мною пришли, мы догнали роту и пешком пошли в свою казарму, которая была в подвале жилого дома железнодорожников, в районе современной панорамы. Сколько лет прошло, до сих пор помню тот заползающий в душу страх.

По приказу командира дивизии подполковника Сараева мы прибыли в Бекетовку в барак. Там проводилась военная подготовка и учения. В составе полка молодых фельдшеров девчат было много. Нас учили строевой подготовке: как к командиру подойти и как отойти, как повернуть направо, налево, кругом и так далее. Медицинской подготовке нас не учили так, как мы все были из фельдшерско-акушерской школы. В школе нас очень хорошо научили, как оказывать первую помощь при ранениях в руку, в бедро, в голову, ногу. Мы были очень хорошо подготовленные девчата.

В Бекетовский овраг наша рота перешла до 23 августа. В этот день немец начал массированную бомбардировку. Рота была в овраге. Я, как местная девчонка, вышла из оврага и стала за домом – наблюдать. Самолетов очень много, не сосчитать. Летели строем, на определенном расстоянии друг от друга. Тысячи самолетов летели на Сталинград.

В ПЕРВая военная формаНас немцы не бомбили, только город: центр города, современный район Тулака, Ельшанский район. Наша часть находилась на окраине города. Когда 24 августа я ехала к родителям и обратно вдоль первой продольной на открытой грузовой машине, то видела , что все частные дома(многоэтажных не было) были снесены, разрушены до основания. Ни одного человека не было видно. Не знаю, где были люди, прятались в землянках,наверное, по оврагам.

После бомбежки комбат отрезал у повара кусочек мяса, взял буханку хлеба и 24 августа отправил меня домой проведать родителей, с одним условием, чтобы я вернулась.

Я пришла к родителям. Они сидели в подвале, так как немцы все время патрулировали город. Я передала гостинец, посидела у родителей в подвале и мама проводила меня. В этот же день я вернулась в часть.

Утром 25 августа мы поднялись из этого оврага и пошли вдоль первой продольной. Мы шли не по дороге, по обочине. Был приказ занимать оборону около железной дороги напротив кирпичного завода в Советском районе. С 25 августа по 15 сентября 1942 года занимали оборону, жили на улице.

5 сентября к вечеру ко мне прибегает в мед-пункт командир взвода Виктор Менякин и говорит:

-Раиса, немцы, плен!!

У меня на поясе пистолет.

-Будем стреляться.

- Да что ты, Раиса, мы еще повоюем с немцами.

Я не стала стреляться , и он не стал.

Виктор Менякин смог убежать из плена в этот же день, жаль, что меня с собою не захватил.

Плен! Что может быть страшнее для молоденькой красивой девушки. Я осталась с солдатами и офицерами. Все прекратили стрельбу, поднялись с земли. Немцы стоят перед нами, затем погнали нас к месту сбора пленных. 15 сентября, ночь наступает рано, захватила она нас в каком-то овраге. Все спали на земле до утра. Рано утром немцы нас погнали в село Ершовка Советского района. По дороге я задумала убежать от немцев из плена. В селе Ершовка было очень много пленных военнослужащих не только из нашей дивизии. Недалеко от места, где находились пленные была землянка, в которой жила какая-то женщина. Один из младших командиров договорился с ней, чтобы она помогла мне бежать из плена. Я и сержант долго наблюдали за немцами, выжидали момент. Когда никто из немцев не смотрел в мою сторону, я быстро пошла в эту землянку. Женщина меня уже ждала: «Быстро снимай все, переодевайся и ложись на мою постель, отдыхай» и куда-то ушла. Я быстро сняла все, одела какую-то рыжую юбку и футболку. Моей спасительницы не было долго. По возвращении она сказала, что через несколько часов в город пойдет местный мужчина и ты пойдешь с ним. Жуткие часы ожидания кончились. Мы дошли до развилки на консервный завод, куда мужчине надо было. Я , различая выстрелы своих и немцев, шла к своим. В конце концов я попала в район Советской больницы, что на Ангарском поселке. Мне пришлось пересекать пойму реки Царицы, на противоположном берегу, я слышала, стреляли красноармейцы из пулемета. Когда они меня увидели, то закричали:

-Девчонка быстро к нам, место простреливается.

Я успела перевалиться в окоп, в меня начали стрелять немцы. Радость огромная, на солдатах наша форма, наша часть.

-Я из плена, отведите меня к комбату Аркадию Груздеву. Он меня знает.

Красноармейцы вскоре меня отвели. Хоть я и была в гражданской одежде, комбат сразу меня узнал, и я осталась на командном пункте батальона. Комбат, увидев, что я без военной форме, в легкой одежде сразу дал мне фланелевое одеяло. Холодно было по ночам. Я войну в Сталинграде с ним была, спасибо ему.

- Поверил мне комбат сразу без проверок.

Через некоторое время я от него ушла к Шуре Батовой, врачу батальона. Шура Батова доложила о моем плене и меня начали проверять.

Через много лет, когда мы с Груздевым встретились, он спросил:

-Зачем ты меня ушла, я тебя бы никогда не предал.

Я ему не призналась, что я его боялась как мужчину, он старше меня был, а мне 20 лет.

- Раньше ты мне рассказывала о женщине в плену.

- Что это за женщина я не знаю, я с ней не была знакома, но я ее видела, по погонам я поняла, что это была медсестра. Когда я переодевалась в той землянке (перед побегом), женщина в гражданском сказала, что медсестра по ночам кричит неистово – немцы ее насилуют все время, которое она там была. Она кричит с вечера до утра. Я когда увидела эту медсестру, поняла по цвету лица, что над ней издеваются немцы. Мы были молодые и у нас цвет лица был матовый с румянцем, а у нее желто-зеленый цвет лица.

- А возраст какой у нее был?

- Не знаю, но молодая не сорок лет, может быть немного постарше меня.