Историю о Самариной(Дубовцевой)  К.В.рассказывает ее дочь Яхшигулова(Самарина Светлана Петровна)

Известие о начале Великой Отечественной войны застало мою маму на работе. Первой мыслью было скорее бежать домой. Очень боялась, что отца заберут на фронт, а она не успеет проститься с ним.

В леспромхозе Клавдия, когда ей исполнилось 18 лет, получила повестку из Вавожского райвоенкомата.

На войну её провожала вся деревня. Пели старинные песни, плакали. Особенно тяжело было прощаться с матерью, которая никак не хотела отпустить свою дочь и по-настоящему, по-деревенски голосила. Младшие же братья и сёстры ужасно горды были тем, что их сестра пойдёт защищать Родину.

Сначала Клавдия попала в запасной полк, где ей и еще нескольким девушкам, прибывшим с этим же призывом, подобрали обмундирование. И вскоре девчонки зашагали по плацу в кирзовых сапогах. Настоящей трагедией была необходимость отрезать роскошную косу, которой очень гордилась моя мама. ОтрезАла и плакала, даже и не представляя, какие испытания ее ожидают на фронтовых дорогах.

Пройдя небольшую подготовку, Клавдия Васильевна была отправлена в Калининскую область в 284 отдельный зенитно-артиллерийский батальон. Было это в начале 1944 года. Уже отгремели кровопролитные бои за город Ржев, и Прибалтийский фронт двигался дальше, освобождая родную землю. Она попала на первую батарею разведчиком - наблюдателем. На всю жизнь осталось ярким воспоминанием первая вражеская бомбардировка. Во время налёта Клавдия находилась на посту впервые, и, как только прозвучали взрывы, она, оглушённая, испуганная, побежала спасаться в штабную землянку. Там её застал командир и заорал: «Под трибунал захотела?» А она испуганно заморгала и простодушно ответила с характерным уральским говором: «Уж бОльнО я испужалась, тОварищ кОмандир!» Он засмеялся и, успокоив, отвёл её снова на пост. Больше такого панического ужаса перед бомбёжкой моя мама не испытывала. И начались дороги войны. Страшные дороги войны: разрушенные города, сожженные села, еще дымящиеся поля боев, искореженные орудия, человеческие останки. И запах, страшный запах смерти, от которого не было спасения. Этот запах всю жизнь преследовал ее, вновь и вновь всплывая удушливой волной в памяти. В семейном архиве несколько маминых историй о войне. Вот некоторые из них.

Однажды на подступах к белорусскому городу Полоцку, за который впереди шли ужасные бои, произошла быстрая передвижка. И мамино подразделение было отправлено вперед с более легкими и подвижными мелкокалиберными орудиями. Для передвижения крупнокалиберных орудий не подошли еще тягачи. Не успели расположиться, как услышали характерный гул: фашистский самолет-разведчик, «рама». Стали стрелять, но, видимо, немец смекнул, что орудия только малокалиберные. Быстро развернувшись, разведчик удалился, а вскоре появились тяжелые бомбардировщики. Они шли на недосягаемой для наших орудий высоте. Девчонки плакали от бессилия что-либо изменить. Успешно отбомбившись, самолеты улетели на дозаправку. Но в это время подоспели крупнокалиберные установки, которые смогли достойно встретить новый налет! Полоцк запомнился маме как город, почти полностью стертый с лица земли,

БОльших разрушений она не видела. Казалось, жизнь ушла навсегда из этого города. Но прошло некоторое время, и откуда ни возьмись начали появляться люди: группами, поодиночке они бродили по развалинам, разыскивая уцелевшие вещи. Жизнь продолжалась несмотря ни на что. Оставляя Полоцк, немцы заминировали дороги и отравили водоемы, колодцы. Собственно, так они поступали везде. Но этот город запомнился Клавдии больше всего. Очень хотелось пить, но солдатам строго-настрого было запрещено даже подходить к воде. Все помнили кошмарный случай, как подорвались на мине молодые парни, решившие освежиться в прохладной воде небольшого озера. Такие вот случайные смерти поражали более всего. Неподалеку от Полоцка тоже было озеро, от которого была проложена узкоколейка до карьера, где до войны добывали песок для строительства. Во время оккупации там был расположен лагерь для военнопленных. Рассказы местных о расправах, о том, сколько людей было здесь сожжено, шокировали подробностями. Таких рассказов в Белоруссии можно было много услышать...

Таких же молодых девчонок, как моя мама, в подразделении было несколько. А молодость- это та пора жизни, когда просто как воздух необходимы и песни, и танцы. И на войне были такие моменты." Кто сказал, что надо бросить песни на войне. После боя сердце просит музыки вдвойне". (А.Твардовский) Об одном таком случае вспоминала мама со смехом. Однажды наблюдательный пункт расположили на чердаке уцелевшего дома одной из деревень Белоруссии. Девочки должны были, сменяя друг друга, «слушать небо» и докладывать на батарею. А в соседней деревне по поводу освобождения от оккупантов местная молодёжь затеяла вечёрку с гармошкой, песнями и плясками. Вот и пригласили симпатичных девчат в гимнастёрках. Но наблюдательный пункт без дежурного оставить было нельзя. Кинули жребий. И выпало остаться самой веселой, самой заводной девушке. И она все-таки упросила более старшую, не отличавшуюся красотой(как им казалось) однополчанку заменить ее, та нехотя согласилась. Договорились, что все вернутся не позже назначенного часа. Знак тревоги, если вдруг что - ракета. Обидно было оставаться одной в то время, когда остальным так весело. Загулялись девушки, не вернулись вовремя. И вдруг - ракета! Пришлось всем бежать на наблюдательный пункт. На чердак девушки попадали через лаз из дома, а можно было проще и быстрее: по черемухе, заглядывающей в чердачное окно. Конечно, все побежали к черемухе. В темноте сразу и не разобрались, что все ветки испачканы коровьим навозом. Это так рассерженная часовая решила проучить загулявшихся девушек. Сначала все ругались, а потом все смеялись. Отмываться пришлось в ручье.

С боями прошла моя мама Калининскую область, Белоруссию, Польшу, а Победу встретила в Праге. Ей, простой уральской девушке, очень понравился этот древний город. В День Победы было много слез, объятий, цветов. К вечеру этого дня навалилась страшная усталость, хотелось лечь и проспать несколько дней... Вскоре девушек подразделения собрали всех вместе и повезли в пригород Праги, где дислоцировалась их часть. На плацу всем вручили награды и подарили каждой отрезы на кофты и юбки. Домой девушек отправляли летом 1945 года с музыкой и подарками. Каждой выдали сухой паек в дорогу.

Запомнился маме путь домой от станции Амзя до родного дома. Идти пришлось пешком более 30 километров. Дорога лежала через несколько деревень. И в каждой люди останавливали девушку расспросами о пережитом, и много раз прозвучал вопрос: не видела ли моего или мою, не слышала ли про такого-то. Предлагали отдых, угощение. Много плакали. А Клавдия стремилась быстрее домой, сердце из груди выпрыгивало. И вот родная деревня, родные скворешни. Она решила подойти к дому незаметно, через огород. Последние метры почти бежала, ноги подкашивались. Открывая калитку во двор, Клавдия Васильевна увидела подросшую младшую сестру Юлию, которая стирала в корыте белье. Окликнула – и... корыто полетело на землю, а сестренка – бегом в избу. И что тут началось...

Вскоре Клавдия Васильевна по путевке райкома уехала в Ижевск работать в МВД. Там встретила и полюбила моего отца Самарина Петра Сергеевича, который и увез ее на свою родину – в Сибирь. Они родили и воспитали пятерых детей, всем дали образование, помогали в воспитании внуков. Клавдия была награждена Медалью за материнство II степени. Мама работала школьной буфетчицей: стряпала и продавала учащимся вкусные пончики, пирожки и баурсаки. Затем ходила по селу с сумкой почтальонки, а старший сын помогал ей на велосипеде. Потом ей предложили работать телефонисткой на местном коммутаторе. Работа была ответственной и сложной, но она освоила ее. И вскоре все в районе стали узнавать в трубке ее голос. В селе мою маму очень уважали, всем пришлась по нраву веселая, красивая, добрая женщина, к которой все могли обратиться за помощью. Она была очень светлым, солнечным человеком. Она сумела сохранить любовь к людям, веру в счастливое будущее. Очень жаль, что судьба отмерила ей так мало жизни: она скончалась в возрасте 60 лет... Светлая память тебе, МАМА!