Идти в разведку

    Он родился и жил в селе  Михайловке, что в семи километрах от Коена там одним из первых окончил курсы комбайнеров, скосил на колхозном поле свои  первые гектары пшеницы. Там же в  Михайловке женился и оттуда в 1938 году был призван в армию.

..Принимая новое пополнение командир дивизии медленно проходил вдоль строя, вглядываясь в лица еще не обстрелянных солдат. Увидев рослого, плечистого солдата, остановился перед ним.

— Фамилия?

—   Рядовой  Салапонов! — Откуда родом?

— Сибиряк, товарищ генерал!

— Так я и думал, — и к сопровождающим. — За­числить сибиряка в особый батальон разведки.

Но это было в сорок первом году. А до того гро­зового гола сколько было ис­пытаний и жертв в стычках с японцами на Дальнем Востоке и Халхин-Голе, с белофиннами в сороковом году Разведка,     по-моему, самая  ответственная   и   трудная   на   фронте,- медленно говорит Иван Лаврентьевич. – И дело в том, что в разведку пойдешь     не с каждым, даже очень    знакомым человеком.       Идти   в атаку с  ним  — другое, дело проще. Идти в разведку ночью при любой погоде  неприятельские  окопы , чтобы   бесшумно  захватить  «языка»   или   добыть нужные сведения, тут уже знаете другой коленкор.     И не  зря выражение «я  бы пошел с тобой в разведку» осталось самой  высокой оценкой человека и в мирное время.

…Дождь. Дождь. Сутки не перестает.  Словно в небе громадная пробоина и заделать некому. Грязь такая — сапоги  из нее едва вытаскиваешь Ночь. На передовой временное затишье, как тогда говорили: «На фронте без перемен».

Разведчики в блиндаже отдыхают: кто спит, кто задумался над письмом. Резко распахнув двери, входит командир взвода. Встал у порога  стоит как водяной столб поли, ждет, когда с него вода скатится.

 - Подъем!

Все вскочили, окружили командира. Боевая  задача.  Срочно нужен язык  для штаба. Погода для выполнения задачи  отличная: ни черта не видать, дождь как из стоведерной бочки, грязь по уши.  Что еще надо? Расположение немецких окопов нам известно. Все. Нужно три человека. Один для прикрытия . Желающие есть?

… Ползет Иван Лаврентьевич со своими товарищами, словно идут по дну грязной бурливой  реки, ползут бок обок  в сторону немецких окопов, ползут будто слепые, на ощупь и только выработанным чутьем определяют верное направление. Нервы напряжены. До предела обострены слух и зрение. Вот он окоп. Двор скатываются в него, третий остается наверху Все остальное в окопе происходит за мгновение. Трудно передать словами опыт и мастерство разведчиков. которые проявляются иногда в какие-то доли секунды. Но как же было обидно, когда «язык», добытый с таким трудом, оказался не тем «языком»!. Допрошенный сразу же в штабе полка он ничего не знал о том, что интересова­ло наше командование — солдат недавно прибывший на передовую. Ясно, «язык» нужен не ниже офицера.

       И еще   раз в  эту     ночь, но уже   с командиром    взвода во главе, Иван Лаврентьевич и еще двое разведчиков поползли в сторону немецкого расположения. Задача резко усложнилась. Теперь надо было миновав вражес­кие окопы, подобраться к одному из блиндажей, где находились немецкие офице­ры и там поступить так, как подскажет обстановка. Но при любой обстановке без «языка» не возвращать­ся.

Им повезло. Они благо­получно миновали боевое охранение и чуть ни вплотную  подползли к блиндажу. Пе­ред тем, как рискнуть и вор­ваться в блиндаж, решили на всякий случай немного по­дождать.

А дождь не переставал. Он лил еще сильней. Но какие бы тучи не застилали небо и как бы ни лил дождь — рассвет наступит, и тог­да... Вдруг дверь блиндажа открылась. Вышел немец в накинутой плащ-палатке. Вышел но уже не вошел. На этот раз «язык» был знающий. Иван Лаврентьевич вспоминает, рассказывает скупо но так как будто толь­ко вчера вышел из боя, будто только вчера вынес на себе раненого товарища.

Нет не всегда разведчикам везло Не всегда. Не раз фашисты обнаруживали их и открыва­ли по ним яростный огонь) Гибли испытанные в бою и дружбе настоящие боевые товарищи. Иногда очень до­рого разведчикам стоила вылазка в немецкое расположе­ние, но они хорошо знали, что их жертвы не напрасны. Чем крупнее «язык», чем значительнее добытые сведения, тем меньше прольется крови наших солдат в предстоящих боях, тем еще на один шаг будет ближе День Победы.

Дважды Иван Лаврентьевич был в госпитале и дважды возвращался на фронт. После третьего ранения и тоже из госпиталя, но когда уже кончилась война, солдат с прострелянными ногами, на костылях, вернулся домой. В колхозе не хватало рабочих рук. Мужиков не было. Одни вдовы да подростки. Не мог Иван Лаврентьевич, не захотел идти на инвалидность. Лечила его раны жена Анна старыми испытанными способами: травами да муравьиным соком И раны стали заживать. Вскоре, Иван Лаврентьевич отбросил костыли, но, еще хромая на обе ноги,  пришел в правление колхоза.

— Прибыл для продолжения службы, — бодро отрапортовал Он председателю.

— Коли так — сторожем пойдешь.

— Это — тыл. Я привык служить на передовой

— Тогда вот тебе передовая — механизация.

— А где она?

— Я тебя назначаю на должность механика — добывай.

Сутками не бывал механик дома. Ездил и в район, и в соседние колхозы, и в область: вымаливал, выбивал запчасти, добывал горючее, требовал выделить для колхоза один-два трактора, одну-две автомашины. Жена сердится. Надо бы и для дома кое-что сделать: покрыть прохудившуюся крышу, в полу вон какие дыры — заделать не мешало бы, не мешало и изгородь поправить. А он обо всем колхозе думает, а о себе нисколько Так  в   хлопотах  и  пролетели годы. Давно    кол­хоз     обзавелся и  новым   гаражом, и  механизацией, и мастерскими. И все бы хорошо, да ноги стали у Ивана Лаврентьевича все ча­ще отказывать. Врачи по­могают, чем могут. Советуют ему идти на инвалидность.
А он не сдается, не хочет быть инвалидом, даже инвалидом войны, не хочет быть списанным жить в стороне от общего дела И, пересили­вая боль бывший фронтовик продолжает работать, продолжает и здесь, в поселке Агролес Искитимского района, куда переезжает побли­же к детям, он продолжает работать еще девять лет до выхода на пенсию, на заслуженный отдых по возрасту. Четыре года войны, три тяжелых фронтовых ранения и тридцать три года непрерывного  трудового стажа после войны! Это лини подвиг советского человека, солдата и настоящего труженика Ивана Лаврентьевича Салапонова!

И все-таки я упустил бы, пожалуй, главное, если бы не рассказал еще об одной черте его характера — доброте к людям. Поговорите с агролесовцами — и вам поведают о том,  как Иван Лаврентьевич помог в беде одному, как посоветовал сделать доброе дело другому, какую помощь оказал растерявшемуся в горе человеку, — Однажды, — рассказывает одна женщина, бывшая завклубом поселка, — с моим двухлетним сыном случилась беда. Надо было срочно от везти его в больницу. А на улице ночь и гололед. Кинулась я к одному владель­цу машины — отказ, к другому, к третьему — отказали. Тогда я вспомнила, что у Ивана Лаврентьевича тоже есть машина — «газик». Я к нему. Он выслушал и говорит: «Найди шофера, который согласится. Я не мо­гу управлять. Ноги отказывают, как не свои. Буду  сидеть с ним рядом». «Если, говорит, в такую погоду поедет со мной Лаврентьевич, то я согласен». Так вот и спасли моего сынишку. Спасибо ему, Ивану Лаврентьевичу.

Как-то в один из дней  Победы в клубе Агролеса  был вечер фронтовиков. Бывшие воины явились при полных наградах. Пришел и Иван Лаврентьевич. Многие присутствующие в зале впервые увидели на его груди боевые награды. Ведущая бойко объявила: «Сейчас перед вами выступит бывший фронтовик - разведчик Иван Лаврентьевич Салапонов!»  Он встал. Высокий, седой. Стоял, прикрыв веки и молчал. А когда посмотрел я зал, все увидели в его глазах слезы. Всегда были сухими глаза солдата. Они были полны только гневом и мщением за поруганную землю, за погибших друзей-товарищей. А теперь вот подошел комок к горлу и нельзя слова вымолвить. Он сел и услышал, как тишину взорвали аплодисменты. Люди правильно поняли то, о чем хотел и не мог он сказать. Слишком дорогой ценой досталась победа советским людям с заклятым врагом.