ПАТИН Алексей Иванович родился 9 марта 1902 г. в с. Крутой Майдан Вадского уезда Нижегородской губернии в семье крестьянина Патина Ивана Семёновича2 и Матрёны Семёновны (урождённой - Минеевой). В 1914 г. закончил курс обучения в Крутомайданском начальном училище, продемонстрировав отличное поведение и получив «отлично» по Закону Божию, церковнославянскому и русскому языкам и «хорошо» по арифметике и чистописанию3. В 1920 г. женился на крестьянке из соседнего села Салалеи - Стражновой Федосье Сергеевне (1904 - 02.11.1977). Работал секретарём сельсовета. В 1921 г. родилась дочь Нина, а 1926 г. родилась вторая дочь — Антонина. В 1927 г. Алексей Иванович с семьёй уехал к родным в г. Минеральные Воды, там работал плотником на стеклозаводе и , параллельно (с 15.09.1927 по 16.05.1928) учился в Минераловодекой школе Политпросвета 1-ой ступени . В 1930 г. в связи с голодом переехал в г. Горький на строительство станкозавода, стал членом ВКП(б). Год проучился на рабфаке, затем поступил в Медицинский институт, в котором проучился один курс, но когда дело дошло до препарирования трупов, понял, что это не его стезя и, оставив учёбу, со 2-го курса Мединститута перевёлся на исторический факультет5. В 1932 г. родилась третья дочь - Валентина. В 1932 - 1934 гг. работал председателем Местпрофкома завода «Красный Кожевник»6. В 1934 г., по призыву партии, в числе «двадцатипятитысячников»7 (добровольцев-коммунистов) поехал поднимать сельское хозяйство - агитировать крестьян вступать в колхозы - в с. Салганы (ныне Сергачский район). Год пришлось квартировать в избе с 1 Составлена 16.06.2009 Бесковым А.А. на основе рукописной биографии Патина А.И., написанной его дочерью Антониной по просьбе Ребровой Е. Е., рассказов Патиной А.А., Бескова А.Е. и сохранившихся в семье документов. При цитировании сохранившихся документов той поры, текст приведён в соответствие с современными нормами орфографии и пунктуации. Копии документов прилагаются. 2 Впрочем, в такой форме тогда это имя не использовалось - деда Алексея Ивановича звали Симеоном. 3 Копия свидетельства сохранилась и прилагается. 4 Копия удостоверения прилагается. По всем предметам — обществоведению, русскому языку, математике, естествознанию и страноведению успехи хорошие. 5 Не понятно, где именно он учился, но не в ГГПИ, как рассказывала его дочь Антонина (в архиве ВУЗа нет сведений о таком студенте), а впоследствии заочно доучивался на историческом отделении Арзамасского учительского института (сохранилась контрольная работа по методике преподавания истории, подписанная заочником 2-го курса Патиным А. И.). 6 Директором завода тогда был Юлий Моисеевич Каганович — младший брат Лазаря Кагановича, сподвижника Сталина. 7 О термине - см. Большую Советскую Энциклопедию, а также: Розенфельд В. Я., Двадцатипятитысячники, М., 1957. В худ. литературе образ двадцатипятитысячника увековечен в романе Шолохова «Поднятая целина» на примере Давыдова. одной комнатой площадью 14 - 15 м2 и земляным полом вместе с детьми и хозяевами8. Занимал должность пропагандиста при райкоме, времени дома проводил очень мало, постоянно разъезжал по деревням. Коллективизация проходила трудно - бывали случаи нападения, его не раз избивали, стреляли в него. В 1936 г. он перешёл работать в школу в качестве директора, где преподавал историю и географию в 8-10 классах9. По воспоминаниям дочери Антонины: «Отец был очень добрым человеком, интеллигентным от рождения, чуткий, внимательный, владеющий словом и умеющий слушать других, его уроки, истории особенно, слушали с большим вниманием, потому что он рассказывал как художественные произведения, а в конце урока всегда добавлял «остальное почерпнёте из учебника». Он никогда не повышал голоса, я никогда не видела его раздражительным, даже дома, если провинишься, он мог только взглядом показать, что он недоволен или заметить, что так делать некрасиво. Он любил богатые красивые вещи, с большим трудом он перевёз из города мебельный гарнитур, кровати и остальную мебель, ведь в Салганах магазина «Товары для дома» не знай, как сейчас, тогда не было. Каждый месяц с получкой - зарплатой обязательно заходил в книжный магазин, там уже знали его, как постоянного клиента, даже специально откладывали для него книги. Библиотека была обширная, кроме русских классиков были Майн Рид, Диккенс, Драйзер, Голсуорси, Верн, Стендаль, Ф. Купер и многие другие и её почти всю искурили в войну»10. В 1937 г. начались сталинские репрессии. Был арестован редактор местной газеты - друг Алексея Ивановича. Сам он всерьёз опасался ареста, и в одну из ночей сжёг некоторые из своих бумаг (предположительно - выписки из каких-то книг), предупредив старшую дочь Нину, что если его арестуют, не следует думать о нём плохо - ничего дурного он не сделал, просто в стране нершбериха и идёт чистка. Но ареста не последовало. Алексей Иванович сделал попытку вернуться в г. Горький, съездил туда, пообщался с друзьями, но те отсоветовали ему возвращаться в город в это смутное время. Вскоре он перебирается с семьёй на Вад, и устраивается на работу в РОНО инспектором. В этой должности он проработал с 1938 по 8 Из воспоминаний Антонины Алексеевны Патиной: «...топили соломой, вечером натаскивали со двора соломы на пол, стелили матрасы и все ложились, а утром хозяйка эту солому постепенно выдёргивала изпод спящих и топила её печь. После городской 2-хкомнатной квартиры со всеми удобствами представьте, какое было настроение и у нас, и у родителей. До школы я жила у бабушки, тоже в деревенской избе, но у нас были полы даже В сенях, две большие комнаты, топили дровами. Разговор тоже резко отличался от нашего, вместо ч произносили ц, попадалось много слов, которые сразу и не поймёшь». Бань в Салганах не было вовсе, люди залазили в печь, там грелись, а мылись прямо в избе. 9 К этому времени, буквально за один год, на окраине села выстроили ряд зданий: банка, школы, райкома, райсовета, милиции и деревянные жилые дома барачного типа. Семья въехала в просторную 3-хкомнатную квартиру с кухней, что стало дня неё большой радостью. 10 Поскольку с бумагой было плохо, даже газет почти не было, а библиотека осталась без присмотра в амбаре, то постепенно многие книги разодрали на бумагу для самокруток. Жемчужиной коллекции можно считать полные собрания Большой и Малой Советской Энциклопедии. Судьба Большой Энциклопедии не известна, а Малую впоследствии увёз в Нижний Тагил племянник Алексея Ивановича - Борис Александрович (см. таблицу родства). 1940 год11. В 1941 г. он возвращается на малую родину - в Крутой Майдан и устраивается в школу учителем истории. Там он принимает дела у директора школы, но поработать в этой должности фактически не успел, поскольку уже в июле добровольцем уходит на фронт12. В своём первом письме жене от 05.07.41 он сообщает, что «после проводов доехали до Горького. В Горьком были 2 дня, затем переехали в Гороховецкие [лагеря] (там и было написано письмо - А.Б.). Получили обмундирование, за исключением сапог, которые получим через день. Выдали всё новое. Живём ничего, ждём лучшего». Далее следуют советы по хозяйству и адрес: Горьковская железная дорога, станция Ильино, почт, отделение Мулино. При этом написано, что если особых новостей нет, то и писать не стоит, так как скоро они оттуда уедут. Однако уже в следующем послании, датированном 15.07.41, он спешит исправить свою ошибку и сообщает, что до сих пор находится в лагерях и пробудет там ещё как минимум неделю. Всё ещё продолжалось формирование рот, и его перебрасывали из одной роты в другую. Алексей Иванович просит жену беспокоится не о нём, а о себе и о детях. «Мы живём неплохо. Я, как и все, прохожу учёбу рядовым бойцом. Кормят нас не особенно важно, но достаточно всего: хлеба, каши, супа сколько хочешь. Житьё - малина, заботятся об нас, как о детях, спать укладывают, будят, кормят и всё под. наблюдением нянек-командиров. Сапоги нам всё ещё не выдали, много ребят ходят босиком, да и я сапоги разбил и домой пришлю одни голенища. ... Здоровье у меня хорошее и настроение тоже. Феня, насчёт пособия ещё ничего не известно и сколько тебе будут платить - не знаю. Сообщу позднее». Далее он рекомендует жене, если будет нужно чего-то добиться, то обращаться в райком и в райвоенкомат, или к Минееву13. Дочь Тося должна учиться в школе на Ваду, а Нине он предлагает перевестись работать в Крутой14 и обязательно поступить на заочное обучение в Арзамасский пединститут на историческое, математическое или литературное отделение - «устроишься в Крутой - тебе будет неплохо и семье дрова и доход». В следующем письме (от 22.07.41) он пишет, что находится всё там же, к распорядку привык, всё хорошо. «Нового ничего нет. Когда выедем - не знаю». Поскольку он не получил ещё ни одного ответа, просит написать все новости, передаёт многочисленные приветы, интересуется, кого ещё взяли в армию. В частности, спрашивает «Взяли ли Евгения Ив. Бескова в РККА или нет? Как думает Нина в отношении работы?». Сохранилась ещё короткая записка без даты: «Феня, напиши мне, когда и как ты получила мои вещи, посланные с арзамасской автомашиной. 11 Справка об этом прилагается. 12 Согласно вышеупомянутой справке, выданной заведующим РОНО, мобилизован он был 15.07.41, но это ошибка, поскольку согласно справке за номером 1/0830 от 30.08.41, выданной Вадским РВК, это произошло 02.07.41. Та же дата стоит и на фотографии, сделанной в Крутом Майдане в день проводов (справка и фото прилагаются). К тому же первое письмо домой датировано 05.07.41. 13 Видимо, родственник по материнской линии. На тот момент она работала учительницей истории, географии и немецкого языка в дер. Лопатино. Вещи мы послали вам случайно, поэтому я и не написал вам ничего. Феня, послал я вам 4 носовых платка, которые вы вышейте для себя каждая - ты, Нина, Тося и Валя. Послать ещё ничего не мог, да и притом денег у меня всего 10 рублей, но слать не шли - если будет надо, то я попрошу сам». Адрес указан прежний. Но уже следующее письмо (от 24.07.41) написано по пути на фронт: «Феня, мы ехали на Западный фронт к городу Смоленску, но дорогой нас не доезжая немного гор. Москвы вернули обратно, и теперь мы едем на Северозападный фронт к г. Ленинграду, где буду, т.е. где остановимся, сообщу дополнительно. Сейчас подъезжаем к городу Ярославлю, Шую и Иваново проехали. ... Нина, к тебе просьба: если дома Санька Погорелов|5,а может устроит Марюшка, сходите все вместе или пригласите к себе на дом, и в крайнем случае сходите все: мама, ты, Тося и Валя, на Вад и снимитесь на фотокарточки. Это очень важно. Все вы будете помнить, в каком возрасте были, когда я ушёл на фронт. До свиданья. Ваш папа». На следующий день - новое письмо: «Добрый день, дорогие родные. Шлю всем вам привет, в особенности Тосе, которую приветствую с днём рождения и исполнением пятнадцатилетия со дня рождения». Далее он пишет, что за сутки отъехали от Ярославля лишь на 60-70 км, поскольку дорога около Рыбинска разрушена бомбёжками. ... Едем не плохо, добиваемся водочки или одеколончику, перед едой употребляем, конечно, понемногу. ... Шлю Тосе и Вале рубль денег на конфеты или свари им по яйцу. Очень беден у вас папа, детки». Следующее письмо не имеет даты, но исходя из сопоставления с двумя имеющимися почтовыми карточками, отправленными на имя жены и брата Александра, можно датировать его серединой августа16. Письмо короткое, вот его полный текст: «Привет всем. Феня и все родные, пишу с позиций, нахожусь я в Эстонии, в 30 км от гор. ’ 17' Таллина. Работаю политруком роты латышского полка . В боях был несколько раз. На днях пришлю вам аттестат на получение денег из райвоенкомата. Обстановка у нас трудная. Я нахожусь из своих один. Где ребята остальные - не знаю. Феня, мы с Синядьевым Колей в Ленинграде снялись на 18 фото , вам их пришлют 6 шт. 3 шт. передай в Борисово Шуре Черняевой - жене Коли. Адрес мой Полевая почта №855. Латышский полк - 2. Патину Алексею Ив. До свиданья. Целую всех. (Подпись)». 15 Фотограф. Именно он сделал упоминавшийся выше снимок проводов А.И. Патина 02.07.41. 16 Такая датировка обуславливается сведениями об отправке жене аттестата на получение денежного довольствия в райвоенкомате. 17 62-й стрелковый полк 10-й стрелковой Краснознамённой дивизии имени Северного края. 18 Фото сохранилось, датировано 28.07.41. Больше писем нет. Сохранилась телеграмма от 01.09.41, направленная Алексеем Ивановичем Федосье Сергеевне из Кронштадта. «Жив-здоров, целуем, поздравляем учёбой. Нахожусь в Кронштадте. Шлю денег, жди письмо. Телеграфируй. Кронштадт, почта, до востребования. Патину. Лёня19». Имеются ещё две почтовые карточки, одна из которых - отправленная жене - датирована 01.09.41, а вторая - отправленная брату, как можно судить, исходя из сопоставления текстов, датируется тем же числом. «Привет всем, мои родные. Поздравляю Нину, Тосю и Валю с первым днём учёбы. Надеюсь, что вы, как и в прошлом году, будете учиться на отлично. Спешу сообщить, что жив и здоров, чувствую себя хорошо. Сейчас мы отдыхаем. Помылись в бане, сменили всё на новое, питаемся очень хорошо. Феня, пиши мне письмо, как вы живёте, и что нового у вас. Я от вас не 20 получил ни одного письма, как не уехал, т.е. с 1 июля . Да я и не ожидал получить от вас их - было очень трудно, всё время был в боях. Тося обязательно пусть учиться на Ваду. Я вам сегодня 1/IX 41 послал 500 руб. денег. Это, Феня, для Тоси, на учёбу. Тебе пришлю на днях ещё, как получу жалование. Послал я вам аттестат на 650 руб. в месяц, будешь получать в райвоенкомате. До свиданья. 1/IX 41г. г. Кронштадт. (Подпись)» (адрес отправителя: Действующая армия, Полевая почта №855, Латышский стрелковый полк). Сообщение брату: «Привет, дорогой брат и всё ваше семейство. Я после долгих и упорных боёв нахожусь на отдыхе в Кронштадте, нахожусь весь в целости, без одной царапины. Сейчас занимаю должность комиссара батальона Латышского полка. Живём хорошо, обо мне не беспокойтесь. Как вы живёте там, как идёт у вас уборка. Так себе только представил, что тяжело. Саня, я сильно беспокоюсь о семье, ведь я не получал ни одного письма, да и не мог получить в силу некоторых условий. Денег я послал сегодня ей только, и то для Тоси. 19/VIII из Таллина я на имя Фени послал ей аттестат на 650 руб., по которому она должна получать через райвоенкомат каждый месяц, подучила или нет, я не знаю. Прошу передай ей и напиши мне сам, прежде всего об этом. Если получила, я буду спокоен, а нет - тогда буду слать через дивизию другой. Пиши мне, что нового в деревне, кто погиб, ранен, призван защищать Родину, какие изменения в школе, в районе и т.д. Ваш брат Лёня». Более никаких писем от Алексея Ивановича не поступало. Вскоре ФеДосье Сергеевне пришло извещение, что политрук Патин Алексей Иванович пропал без вести на Ленинградском фронте в сентябре. Извещение 21 датировано 15-м сентября 1941 г . 19 Так й ту пору в деревне называли Алексеев - уменьшительно не Лёша, а Лёня. 20 Здесь, видимо, Алексей Иванович путает дату, поскольку проводили его на фронт 2 июля, о чём см. выше. 21 Копия прилагается. Документ хранится в ЦАМО, № фонда 58, № описи 818883, № дела 730. Федосья Сергеевна прилагала все усилия по уточнению судьбы мужа. 7 июля 1942 г. ей пришёл ответ из третьего отдела центрального бюро по персональному учёту потерь личного состава действующей Армии: «Уважаемый товарищ! Сведения о пропавшем Вашем муже политическом руководителе батареи 62 стрелкового полка, политруке ПАТИНЕ Алексее Ивановиче подтверждаются. Находясь на фронте, он пропал без вести 15 сентября 1941 года. ПОМ. НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА ТЕХ. ИНТЕНДАНТ 1 РАНГА /УРУСОВ/». После получения известия о том, что Алексей Иванович пропал без вести, по какой-то причине в селе прошёл слух, что он, якобы, после гибели командира своего подразделения, приняв командование на себя, сдался вместе со своими солдатами в плен. Федосья Сергеевна была встревожена и ожидала репрессий. Чтобы восстановить доброе имя мужа, она обращалась в редакцию газеты «Горьковская коммуна» (орган горьковского обкома и горкома ВКП(б), облисполкома и горсовета), а также в горьковский обком. 22.07.42 поступил ответ из газеты: «Тов. Патина! Ваше письмо мы посылали на расследование в РК ВКП(б), но полученный ответ не удовлетворил нас. В связи с этим прошу сообщить, встречаете ли вы ещё факты травли или нет, получаете ли письма от мужа и, в частности, новый аттестат, знаете ли почтовый адрес части, где служил ваш муж или его адрес. Привет. Зав. отделом писем (подпись неразборчива)». Вскоре, 5 августа 1942 г. был дан ответ и заведующим военным отделом горьковского обкома Липатниковым: «ПАТИНОЙ Федосье Сергеевне. По Вашей жалобе нами были даны указания Вадскому РК ВКП(б) провести среди населения района разъяснительную работу о том, что Ваш муж Патин А.И. проявил себя бесстрашным бойцом в боях за Родину. По сообщению Вадского РК ВКП(б) райпрокурору поручено принять меры к розыску клеветников и привлечь их к ответственности. Нами был сделан запрос в действующую армию о месте нахождения Патина, однако до сих пор положительного ответа нам получить не удалось. В случае каких-либо дополнительных сведений, сообщим дополнительно. До окончательного выяснения судьбы Вашего мужа Вам временно, на основании решения облвоенкомата от 2.VIII-42r. будет выплачиваться аванс в счёт пенсии 250 р. ежемесячно». А 28 августа 1942 г. финансовым отделением Горьковского облвоенкомата на имя Федосьи Сергеевны было выписано извещение о том, что её детям назначается пенсия в размере 327 руб. в месяц с 01.10.1941. Впрочем, судьба Алексея Ивановича до сих пор остаётся загадочной. Уже после извещения о том, что он пропал без вести, в газете «Горьковская коммуна» вышла статья под названием «Горьковские большевики в боях за Родину» (1942 г. - 17 апр. - №91. - С. 3), в которой написано: «В числе славных военных комиссаров и политработников немало и наших земляков. Таковы, например, военком батальона Патин, военком батареи Якушев, инструкторы политотдела И. Шаблыгин и JI. Артемьев». Затем описывается, как храбро сражался Якушев. Далее читаем следующие строки: «В соседнем подразделении впереди бойцов так же, как и Якушев, шел политрук Патин, который в разгар боя заменил раненого командира батальона и военкома и успешно довел дело до конца. Не хотелось Якушеву отправляться в госпиталь, расставаться со своим боевым товарищем Патиным. Ведь они с ним рядом били врага более трех месяцев. Но ранение было серьезное, и он подчинился приказу врача и своего друга - военкома Патина. Недолго лежал в госпитале Якушев. Теперь он - военком батареи. Его орудия ни днем, ни ночью не дают покоя немецким разбойникам, громят их логова, выгоняют вшивых пруссаков на мороз и уничтожают их, как тараканов. О боевых действиях Якушева и Патина за шесть месяцев отечественной войны всего в газетной статье не скажешь. А. Патин - бывший инспектор Вадского роно и А. Якушев - директор группы столовых г. Балахны - являются военными комиссарами. Ими может гордится Горьковская областная партийная организация». Подписана статья батальонным комиссаром В. Рябовым, Действующая армия22. Как рассказала Антонина Алексеевна Патина, о её отце сообщалось и в журнале «Блокнот агитатора», впрочем, самого издания она не видела, ей об этом рассказывали. Год и номер издания не известны. Кроме того, по свидетельству Погорелова Александра (фотографа, упоминавшегося выше), который был осуждён за укрывательство от призыва на военную службу и провёл несколько лет в колонии в г. Саров, он видел А.И. Патина живым после войны и тот, якобы, стал каким-то начальником. Это он рассказал Федосье Сергеевне под большим секретом после своего освобождения, навестив её дома, в Крутом Майдане. Для этого он даже вывел её из дому в сад, очевидно опасаясь, что его может услышать ещё ктото. И последний факт, заставлявших родных верить в то, что Алексей Иванович может быть жив - это приезд в 1958 г. в сельсовет Крутого Майдана некоего старшего лейтенанта, который наводил справки о родственниках А.И. Патина. На вопрос, зачем ему эта информация, ведь сам Алексей Иванович погиб, он загадочно ответил что-то вроде «Да ведь мёртвые не ищут» и пояснил, что ему велено собрать эту информацию, и он выполняет это поручение.