Воспоминания участника обороны г.Станислава в июне 1941 года Онистратенко Н.Т.

В 227 отдельный зенитный артиллерийский дивизион ПВО территории страны, дислоцировавшийся в г.Станиславе (ныне г.Ивано-Франковск) я получил назначение при распределении после окончания Севастопольского училища зенитной артиллерии. Приказ Наркома Обороны СССР Маршала Советского Союза Тимошенко об окончании училища и присвоении первичного воинского звания - лейтенант нам был объявлен после парада 1-го Мая 1941г.
Затем 4 или 5 мая мне было вручено предписание о назначении на должность командира взвода227 ОЗАД.
В штаб дивизиона прибыл 9 мая, после беседы с командиром дивизиона майором Комминар получил назначение во 2-ю батарею.
Батарея располагалась в 2-3 км. восточнее г.Станислава в фольварке на окраине деревни - Волчимцы. Личному составу батареи меня представил один из командиров штаба дивизиона. Из среднего командного состава в тот момент на батарее никого не было.
К тому времени в городе оставалась только 2-я батарея, остальные подразделения дивизиона убыли в летние лагеря на лагерную учебу и боевые стрельбы. Первоначально 2-я батарея тоже должна была выезжать в лагеря, но затем было решено командованием оставить ее в городе на зимних квартирах. В день моего приезда на батарею ещё продолжалась перевозка орудий и приборов со станции погрузки на железной дороги на свою позицию.
Мне пришлось сразу приступать к работе, первым делом необходимо было составить расписание занятий (первое в моей практике) с рядовым и сержантским составом батареи. Занятия были начаты 11 мая по всем видам боевой и политической подготовки.
Через несколько дней прибыл новый командир батареи лейтенант Муравьёв А.А. Служба на батарее вошла в обычные уставные рамки.
В конце мая нам прибыли на переподготовку около 30 человек из запаса, жителей г.Станислава и окрестных деревень. Методику обучения этого контингента необходимо было существенно менять. Эти люди жили в других условиях по сравнению с советскими людьми восточных районов, кроме того них был низкий уровень грамотности, очень низкий уровень политической грамотности, знание лишь украинского языка местного диалекта. Все это создавало определённые трудности в обучении красноармейцев переменного состава, да и основного батареи. Так почти все они просили назначить их заряжающими орудийных расчетов, т.к. исполнение обязанностей заряжающих требует в основном физической силы, выносливости и ловкости. Обязанности остальных расчётов для них были слишком трудными для освоения. Однако учёба была налажена на батарее и шла своим чередом.
В процессе боевой подготовки нами были выполнены работы по инженерному оборудованию огневой позиции, что в дальнейшем сыграло очень важную роль в обеспечении живучести батареи в первом же бою. Были отрыты окопы для орудий и приборов, практически все инженерные сооружения предусмотренные боевым уставом. Крутости окопов были укреплены плетёнкой из лозы.
По инициативе комсомольской организации коллективом самодеятельности готовилась постановка одноактной пьесы из событий периода гражданской войны, действующие лица были мужчины, в основном красноармейцы. Самодеятельные артисты батареи к постановке готовились с энтузиазмом. Художественного руководителя у нас естественно не было, обязанности постановщика и суфлёра было поручено выполнять мне. Выступление планировалось в клубе Волчинцы для местных жителей, время было назначено в субботу 21 июня. Хотя начало спектакля и было назначено на 22.00 часов вечера, всё же начался он с некоторым опозданием из-за публики, которая собиралась довольно медленно. Кроме дежурных расчётов и наряда на батарее, весь личный состав прибыл в клуб. Всеми организационными вопросами руководил командир батареи л-т Муравьёв А.А.
Какое впечатление от спектакля было у зрителей трудно судить, но по окончании были аплодисменты и этим мы были довольны. Затем были танцы. После танцев комбат разрешил проводить девушек по домам, так как было уже позднее время. Личный состав собрался около 2-х часов ночи 22 июня.
Около 4-х часов утра дежурный по батарее сержант Кузьменков передал сигнал тревоги, поступивший со штаба дивизиона.
Все побежали на огневую позицию. Была приведена в полную боевую готовность вся материальная часть батареи. Поднесли в каждый орудийный окоп ещё по 10 ящиков со снарядами.
Еще раз были проверены снаряды, подготовленные для стрельбы по штурмовикам (по самолётам, совершающим налет на малой высоте, непосредственно на батарею). Был подведён телефонный кабель от казармы на огневую позицию.
Когда совсем рассвело, группа самолётов прошла южнее города, курсом на восток, высота их полёта была небольшой около 2 - 3 тыс.метров, на дальности порядка 15 км от батареи. Т.е. за пределами дальности дистанционного обстрела (досягаемости) батареи. Были слышны взрывы бомб на востоке, куда ушли самолеты. Примерно через час мы увидели группу самолётов, летящую севернее города на запад, расстояние было большим. От этой группы отделилось два самолёта, повернули на город, сбросили несколько бомб в районе аэродрома и затем на бреющем полёте (на высоте 30-50м) пошли на батарею.
Последовала команда «К бою!», «Приготовиться к стрельбе по штурмовикам». По достижении дальности 3200 м командир дальномерного отделения помполитрука Молоног подал сигнал и был открыт огонь всеми 4-мя орудиями прямой наводкой. Была поставлена первая завеса огня, но самолёты, не меняя курса, продолжали налёт. Затем была поставлена вторая завеса огня на расстоянии 2000 м. Один из самолетов не выдержал и развернулся левым креном ушёл от батареи на северо-запад. Второй самолёт продолжал налёт и открыл пулемётный и пушечный огонь по позиции батареи. Но орудийные расчёты перешли к постановке третьей огневой завесы на удалении 1000 – 800 м и второй самолёт развернулся левым креном и в этот момент один из снарядов разорвался, осветив фюзеляж самолёта, самолёт скрылся за деревьями.
Через непродолжительное время после прекращения огня на огневую позицию приехал заместитель командира дивизиона по политчасти старший политрук Ямковский и сообщил нам о вероломном нападении фашисткой Германии и начале войны, поздравил нас с первым боевым крещением и первым боевым успехом, сбитым батареей самолётом, который горящий упал на поле.
К сбитому самолёту была направлена группа захвата экипажа, которая вернулась через несколько часов и ефрейтор Карманов доложил, что самолёт сгорел и экипаж тоже. Когда можно было подойти, то у одного из лётчиков удалось снять остаток обгорелого мундира, на котором был прикреплён орден - железный крест. Этот орден Карманов принёс и передал командиру батареи л-ту Муравьёву А.А.
После боя было принято решение о смене огневой позиции, так как занимаемая имела недостаточный обзор. Л-т Муравьёв выбрал новую позицию около кладбища, примерно в 1км западнее прежней. На новую позицию мы перевозили пушки по одной и сразу разворачивали в боевое положение, тем самым старались поддерживать боеспособность к отражению налёта. К концу дня 22 июня вся материальная часть была перемещена на новую огневую позицию. До утра 23 июня были отрыты окопы и поставлены в них орудия и приборы, батарея изготовилась к бою.
Невдалеке находился склад боеприпасов дивизиона и недостатка в бое-припасах мы не ощущали.
Немецкие самолёты ежедневно совершали налёты, очень часто самолёты летели на восток и наша батарея ежедневно вела огонь по самолётам, каждый день сбивали самолёт.
Боевые расчёты орудий и приборов имели хорошую выучку подготовки материальной части орудий и приборов к ведению стрельбы и боевых уставов. А ведение огня ежедневно по реальным воздушным целям в условиях боевой обстановки способствовало быстрому приобретению боевых навыков и опыта ведения боевых действий.
Мне как командиру огневого взвода приходилось непосредственно руководить и участвовать в подготовке орудий и приборов к стрельбе, а также готовить через каждые 2 часа исходные данные для стрельбы. И тут у нас возникли серьёзные затруднения. Все замеры на батарее мы производили сами (температура зарядов, вес снарядов, износ стволов орудий и др.), но вот метеорологические данные мы получали с перебоями или совсем не получали (направление ветра и его скорость, температура воздуха по высотам и др.). Приходилось учитывать лишь метеоданные у земли, что естественно сказывалось на точности стрельбы. Приходилось вносить корректурные поправки по результатам наблюдений первых разрывов, что весьма затруднительно и не всегда этим можно было воспользоваться, так как самолёты часто приходили на предельной дальности дистанционного обстрела. Командир батареи много проявлял забот, чтобы получать необходимые метеоданные, но получали их не ритмично.

Со значительным опозданием получали данные о налётах самолётов противника от службы ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи). Приходилось больше надеяться на разведчиков батареи. Командир отделения разведки младший сержант Калимми и ефр. Карманов обратили внимание на такое явление, как более раннее обнаружение полета самолётов противника по характерному звуку немецких самолётов находясь в окопе. Это было сразу использовано, выкопали специальную ячейку подслушивания (так она стала наименоваться в дальнейшем). Размеры ячейки и её форму постоянно совершенствовали, добиваясь получения наилучшего звучания. Это дало нам возможность значительно раньше обнаруживать самолёты и открывать огонь по ним на встречных курсах, что сразу сказалось на повышении эффективности огня батареи. Подтверждением этому было то, что немецкие самолёты с каждым днём начали увеличивать высоту налётов или обхода города стороной, если их цели были восточнее города Станислава.
28 июня немцы совершили налёт непосредственно на батарею. Налёт выполнялся несколькими группами одновременно с нескольких направлений на разных высотах. Командир батареи подал команду по групповой цели вести огонь с прибором (на вооружении был прибор ПУАЗО-2) 2-я орудиями, а двум другим орудиям вести огонь прямой наводкой по самолётам летящим с других направлений, тем стрельбы максимальный, взрыватель по результатам первых разрывов. Батарея открыла огонь одновременно, скорострельность была максимальная, на что были физические силы орудийных расчётов. Самолёты сбросили бомбы на значительном удалении от огневой позиции, батарея осталась невредимой, потерь среди личного состава тоже не было.
Вопросами определения данных (координат) места падения сбитых самолётов и документального обоснования их сбития батареей занимался непосредственно командир батареи л-т Муравьёв. Он осуществлял взаимодействие с командиром кавалерийского эскадрона пограничных войск, который выполнял задачу пленения экипажей сбитых самолётов. В эти вопросы я не вникал, в этом не было как необходимости, так и времени.
Приказ о снятии с позиции и отступлении наша батарея начала выполнять утром 29 июня. Мне было поручено возглавить колонну, состоявшую из пушек и тракторов. Скорость движения определялась возможностями тракторов 4 – 6 км/час.
Командир батареи возглавил колонну, состоявшую из автомобилей на которые были погружены приборы, имущество связи и боеприпасы.
Мы оставляли город Станислав.

«В зенитной артиллерийской части, которой командует полковник Турбин, особенно отличилась батарея лейтенанта Муравьева. Эта ба­тарея один за другим сбила два вражеских самолета «юнкерс-88» и взяла в плен пять немецких летчиков, в том числе двух лейтенантов»,— говорилось в сообщении Совинформбюро за 27 июня 1941 года.

Где и как это было?

В предгорьях древних Карпат раскинулся живописный, утопаю­щий в буйной зелени Станислав. Недалеко от него, на окраине с. Волчинца, занимала боевой порядок 2-я батарея 227-го отдельного зе­нитного артиллерийского дивизиона под командованием лейтенанта А. А. Муравьева. Остальные батареи в канун войны вместе со штабом дивизиона выехали на полигон, на боевые стрельбы.

— Прикрытие города,— приказал Муравьеву командир дивизиона перед отъездом,— возлагается на вас. Других зенитных средств не остается.— Немного помолчав, майор добавил: — Будьте готовы ко всему. Международная обстановка сложная.

— Есть! — ответил лейтенант.

Молодой офицер, только месяц назад назначенный командиром ба­тареи, остро чувствовал ответственность, возложенную на него. К этому прибавилось какое-то тревожное беспокойство. Чтобы заглу­шить его, Муравьев полностью отдался работе, боевой подготовке ба­тареи.

В напряженных занятиях проходили дни. Занимались с рассвета дотемна. За день все сильно уставали, но результаты радовали: рас­четы действовали быстро, слаженно, уверенно.

Орудия и приборы располагались в хорошо оборудованных и за­маскированных окопах. Рядом, в сельских хатах, жили бойцы и ко­мандиры. Половина из них постоянно дежурила у пушек и при­боров.

Меры по обеспечению постоянной боевой готовности оказались не напрасными. Участились случаи нарушения нашей границы немецки­ми самолетами. 21 июня над городом появилось несколько самолетов ФВ-89. Муравьев объявил боевую тревогу. Но на КП приказали огня не открывать.

Незаметно наступила короткая июньская ночь. Душный воздух был насыщен пряным ароматом трав. Утомленные за день батарей­цы уснули крепким сном. Время приближалось к рассвету. По лощи­нам потянулся туман, обильная роса покрывала одежду, оружие, при­боры. Стало зябко, и дежурные красноармейцы плотнее запахнули шинели.

Муравьев лег позже других — у командира всегда больше дел,— но долго не мог уснуть. И только забылся, как вдруг — тре­вога.

На ходу застегивая ремни, он побежал к наблюдательному пункту. Обгоняя друг друга, красноармейцы бросились занимать свои места у орудий. Послышались торопливые доклады:

— Первое орудие готово!

— Третье — готово!

— Приборное отделение готово!

И почти сразу стали поступать тревожные сообщения с постов на­блюдения:

— Большие группы немецких самолетов нарушили границу.

— Над Стрыем сильный воздушный бой.

— Над Черновцами воздушный бой.

Батарейцы тревожно вслушивались в донесения. Молчание нару­шил наводчик ефрейтор В. Ковалев:

— Товарищ лейтенант, это война?

Муравьев замешкался с ответом. Никто еще не произносил это зло­вещее слово.

— Да, война! — наконец сказал он.

Услышав тревожное слово «война!», артиллеристы заговорили на­перебой.

— У, гады! — выругался ефрейтор П. Малоног.

— Ничего, мы им еще покажем! — сдвинув выгоревшие брови, сказал старший сержант А. Кузьменков, награжденный значком «От­личник Красной Армии».

Разведчик-наблюдатель красноармеец Г. Кириленко доложил:

— Слышу шум моторов!

— Усилить наблюдение! — приказал Муравьев, рассматривая в бинокль безоблачное небо.

С юго-востока над горизонтом показались девять точек. Сразу труд­но было определить, что это за самолеты, на какой высоте и с какой скоростью идут. Но разведчики и прибористы были хорошо натрени­рованы и четко докладывали исходные данные. В направлении бата­реи сомкнутым строем шли девять самолетов «юнкерс-88». Залетав­шие накануне фашистские воздушные разведчики так и не смогли обнаружить огневую позицию батареи. Теперь летчикам казалось, что со стороны солнца они безнаказанно проникнут к городу и аэро­дрому. Но не тут-то было. Батарея А. А. Муравьева изготовилась к ведению огня.

— Огонь! — скомандовал Муравьев, когда передние самолеты с черными крестами на бортах вошли в зону огня батареи. Раздались первые залпы. Вокруг самолетов закудрявились облачка разрывов. Снаряд, выпущенный орудием старшего сержанта комсомольца Кузь­менкова, разорвался у самолета. «Юнкерс» резко накренился и пошел к земле, оставляя за собой длинный черный шлейф. В небе вспыхну­ли купола парашютов.

Артиллеристы оживились, смахнули пот с возбужденных лиц.

Но другие самолеты, не меняя курса, продолжали идти в сторону города. Два «юнкерса», отделившись от строя, развернулись и начали пикировать на батарею.

Вздыбилась земля, от пулеметных очередей поднимались фонтаны пыли, визжали осколки... Появились первые раненые. Но огонь бата­реи не ослабевал. Артиллеристы с ожесточением посылали снаряд за снарядом в пикировавшие самолеты. И вот еще один бомбардиров­щик врезался в землю.

Два сбитых самолета в первый час войны!

Вскоре батарея сменила огневую позицию и в течение последую­щих семи дней сбила еще пять самолетов врага. За эти бои лейтенант А. А. Муравьев был удостоен первой правительственной награды — ордена Красной Звезды. Орденами и медалями были награждены старший сержант Кузьменков, ефрейтор Малоног и другие бата­рейцы.

По воспоминаниям Онистратенко Н.Т., награжден был лишь рядовой состав. Наградные листы на офицеров вернулись с пометкой, что отступающих негоже награждать