...Часть Алексея под шквальным огнём фашистов минировала мост через Днепр. Атаки противника были настолько массированными, что спастись можно было только одним способом - вплавь добраться до противоположного берега, где закрепился враг. Алексей с горсткой бойцов смогли доплыть. Но "в огне брода нет"- сразу попали на вражеское минное поле. Раздался взрыв, потом крик. Это наш солдат подорвался на мине, ему оторвало ногу. Зажимая рукой рот бойцу, чтобы немцы не услышали, Алексей рвал рукав гимнастёрки - перетянуть культю. А когда стемнело, захлёбываясь, вместе с тяжелораненым перебрался обратно на свой берег. Спас и его жизнь, и свою.

Об этом эпизоде фронтовой жизни моего прадеда Алексея Ивановича Никонова в семье узнали случайно. Сам он о войне вспоминать не любил, говорил: "Вспоминать всю правду очень страшно, а болтать зря не хочу". Но уже в мирное послевоенное время приехал к ним спасённый когда-то  солдат, и рассказал о том, как это произошло.

*     *     *
 
Мой прадед- Никонов Алексей Иванович родился в тысяча девятьсот одиннадцатом году. До войны работал сварщиком на заводе "Свободный Сокол" в Липецке. Начало войны встретил сапёром 133 отдельного инженерно-сапёрного батальона под Ригой. Сначала строил доты и дзоты, затем минировал поля.

Он вспоминал, что с начала войны на 164 человека личного состава в его части было всего 64 единицы оружия... Вначале шарахался от каждого снаряда, а после было уже не так страшно. Даже мог определить, какой снаряд на каком расстоянии упадёт. Когда впервые в рукопашном бою заколол немецкого солдата штыком, дня три не мог ни есть, ни пить. Ещё говорил, что остался в живых благодаря своему небольшому росту (он был чуть ниже, чем высота окопа с валом).

Его часть за время войны три раза попадала в окружение, но каждый раз выходила из него и всегда сохраняла боевое знамя. Кто воевал, тот знает, что это значит. В окружении бойцы жили на болотах. Пили затхлую воду, ели только то, что можно было найти.

В августе 1941 года, когда вышли первый раз из окружения, батальон переформировали. Прадед попал в 40-ю отдельную маскировочную роту, служил там плотником. С января по декабрь 1944 года после очередного выхода из окружения службу свою нёс уже в 77 отдельном штурмовом инженерно-сапёрном батальоне сапёром. С декабря 1944 года по октябрь 1945 года воевал в 16 штурмовой инженерно-сапёрной бригаде.

В 1942 году прадед был контужен, некоторое время не слышал и не разговаривал, но от отправки в тыл категорических отказался. Лечение проходил в прифронтовом госпитале (в трёх километрах от линии фронта).

Часть, в которой служил прадед, после каждого наступления теряла очень много бойцов. Если из трёхсот человек оставалось пятнадцать-двадцать, часть формировалась вновь.

Вернулся с фронта только в ноябре тысяча девятьсот сорок пятого года, так как их часть ещё долго вела работы по разминированию.

За время войны мой прадедушка был награждён Медалью "За отвагу" за спасение раненого командира части, Орденом "Красной звезды", Медалью "За освобождение Праги", Медалью "За освобождение Венгрии", Медалью "За взятие Берлина", Медалью "За победу над Германией", Орденом "Отечественной войны". Все его награды хранятся у младшей дочери Любови Алексеевны, нашей тёти, которая живёт в городе Липецке.

Три брата моего прадеда тоже воевали на фронтах Великой Отечественной. Но с войны не вернулись, до конца исполнив свой долг перед Родиной. Память о них жива - их имена в списках у обелиска в деревне Большой Хомутец Добровского района Липецкой области, откуда они все родом. Когда мы приезжаем на могилу прадеда, всегда посещаем  обелиск Славы, чтобы почтить и их память.

...Я не был знаком с прадедом. Он ушёл из жизни в тысяча девятьсот девяносто восьмом году. Но я знаю о нём, помню его, горжусь им. И очень хочу быть достойным этой памяти.