МИЛЬША-МИЛЬЧА. ТОСТ ЗА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Когда я буду умирать
Я в час последний свой
сам распрощусь со светом,
ты надо мной не стой,
не докучай советом!

Хочу лежать один
с открытыми глазами,
сжимать свой карабин
спокойными руками.

Ловить жужжанье пчел
хочу на смертном ложе
и видеть Вислы дол,
где молодость я прожил.

А если нужен плач,
пусть лучший друг заплачет,
когда в солдатский плащ
остывший труп мой спрячет.

Похоронивши, пусть
друзья мои, родные
солдата вспомнят путь
и песни боевые,

потом пусть кровь прольют,
отчизну защищая.
Я песню им свою
и меч свой завещаю.

Владислав Броневский 1897-1962

Бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт как-то объявила, что "никогда не говорила и не думала", что природные богатства Сибири должны принадлежать не России, а всему мировому сообществу. По ее словам, она не знает, откуда взялась приписываемая ей цитата о международном доступе к сибирским месторождениям. "Я знаю, что в России есть люди, которым кажется, будто они способны читать мои мысли, – продолжала Олбрайт. – Но я этого никогда не думала и не говорила".
Не знаю, кого как, а меня радует, что такой монстр западного эстеблишмента, как Мадлен Олбрайт вынуждена оправдываться перед мировым сообществом. Значит Россия сумела донести до мирового сообщества свою точку зрения на мировое устройство и научилась противостоять глобалистам в развязанной ими против России и её народа информационной войне. Да-да, мы конечно вам верим, г-жа Олбрайт, но прекрасно помним, что именно Вы поддерживали санкции и организовывали агрессию против Ирака и Сербии. На Вашей совести тысячи убитых жителей этих стран и не только...
Г-жа Олбрайт, мы конечно же Вам верим, но как говорят в популярном одесском анекдоте: «Серебряные ложечки нашлись, но осадочек ... остался.»
Господа из Госдепа, НАТО, Еврокомиссии, Японии - расслабьтесь! Ни Сибирь, ни Урал, ни Калининградскую область, ни Курилы мы никому не отдадим. Вам не помогут никакие блестящие посулы, а тем более любые угрозы и санкции. Почему? Ответы найдёте в характерах и поступках моих родственников, сибиряков - героев предлагаемых Вашему вниманию очерков.

ТОСТ ЗА ЗДРАВИЕ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Михаил Евтеевич Мильшин — мой крёстный отец, второй по возрасту после Дмитрия, сын Евтея Захаровича Мильшина. Михаил родился 20 июня 1925 года в деревне Архиповка Легостаевского района Новосибирской области.

Мама Михаила и Дмитрия, Мильшина Домна Ефимовна из семьи казака-переселенца Ефима Серникова из Новозыбковского уезда Черниговской губернии (сейчас Климовского района Брянской области) деревни Малиновка, которая находится в нескольких километрах от Архиповки и Легостаево ниже по течению реки Берди. Евтей Мильшин и Домна Серникова познакомились в Легостаево в храме Архистратига Михаила, у настоятеля и священника которого Якова Мазаева, Домна Серникова жила фактически в доме на правах члена семьи, помогая на кухне, в воспитании детей и по хозяйству.

Храм Архистратига Михаила представлял собой капитальное кирпичное строение с приделом, освящённым в честь святого пророка Ильи. В середине 30-х годов резко обострилась борьба с религией. Настоятель храма Мазаев Яков Семёнович и регент храма Балев Сидор Егорович были арестованы и расстреляны в 1938 году. Красавец-храм, первый каменный построенный в Западно-Сибирском крае, простоявший 140 лет, в котором венчались Евтей с Домной и были крещены все их дети и племянники, простоявший 140 лет был разорён, сожжён и развален.

Миша Мильшин первые шесть классов закончил в Архиповке. С седьмого класса учился в Легостаевской средней школе. В Легостаево во время учёбы он жил в семье младшей сестры отца Полины. Михаил рос очень способным и сообразительным ребёнком в семье, много читал, хорошо рисовал. Учёба давалась ему легко. В девятом классе он сидел за одной партой со своим задушевным другом детства двоюродным братом Петром Мильшиным.

Мне удалось найти в семейных архивах фото в конце мая 1941, на котором зафиксированы накануне выпускных экзаменов в средней легостаевской школе друзья-одноклассники «неразлей-вода», двоюродные братья Мильшины Миша и Петя в солидных фуражках, в пиджаках с отличными значками «Готов к Труду и Обороне» на лацканах.
В 1942 году они расстанутся навсегда. Младший лейтенант артиллерист Пётр Мильшин погибнет сразу после форсирования Днепра, в жестоких боях за расширение плацдарма на правом берегу у села Францевки Солонянского района Днепропетровской области. Михаил прошёл свой боевой путь от Сталинграда до Берлина, оставшись в живых при форсировании Днепра в 35 километрах на север от Киева.

Сразу после призыва 9 января 1943 года, Михаил закончил экстерном Омское пехотное училище. Служил в 28 стрелковом полку 75 стрелковой дивизии. Зимой 1943 года за участие в обороне Сталинграда дивизии было присвоено высокое звание Гвардейской . За боевые действия на Курской дуге, образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР 21 июля 1943 года дивизия награждена орденом Красного знамени.

В составе 60-й армии дивизия ведёт непрерывные бои за освобождение Украины. Первой на участке 60-й армии дивизия форсирует реку Десна, а 23 сентября 1943 года первой сходу форсирует реку Днепр в 35км севернее Киева. Дивизия захватывает, удерживает и расширяет плацдарм на правом берегу реки Днепр, обеспечивая наступление на город Киев и его освобождение. За массовый героизм, проявленный при форсировании реки Днепр, захвате и удержании плацдарма, 63 воина дивизии удостоены звания Героя Советского Союза.
С ноября 1943 года дивизия участвует в дальнейших боях по освобождению правобережной Украины. За освобождение города Бахмач дивизия получает наименование «Бахмачская».

2 декабря 1943 года ввиду больших понесённых потерь, дивизию выводят из боя для доукомплектования под Речицу (Черниговская обл., Украина).
C весны 1944 Михаил был в качестве офицера, получившего боевой опыт направлен в ряды, формируемой при самом активном и непосредственном участии нашей страны, первой армии Войска Польского. Михаил начал службу в Войске Польском в звании хорунжего.
Первая польская армия была образована в марте 1944 года на основе 1-й польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко. В ряды армии зачислялись не только граждане Польши, но и советские граждане, преимущественно польского происхождения. Советский Союз обеспечил вооружение, боевую технику и снаряжение для формирования армии. Её командующим стал генерал-лейтенант Зыгмунт Берлинг.
Весной 1944 года 1-я польская армия получила пополнение в количестве 52 тыс. человек, однако среди них было только 284 польских офицера, что подчёркивает какую острую нехватку офицерского состава испытывало в тот период Войско Польское.[2]

Летом 1944 года в состав 1-й армии входили 4 пехотные и 1 зенитно-артиллерийская дивизии, 1 бронетанковая, 1 кавалерийская, 5 артиллерийских бригад, 2 авиаполка и другие части. Численность личного состава составляла 90 тыс. человек.
В июле 1944г. армия начала боевые действия, находясь оперативно в подчинении 1-го Белорусского фронта. 20 июля части армии форсировали Западный Буг и вступили на территорию Польши.[3]

21 июля 1944г. 1-я польская армия была объединена с партизанской Армией Людовой в единое Войско Польское. По состоянию на 22 июля 1944 года общая численность 1-й армии Войска Польского составляла 100 тыс. военнослужащих.[4]
В этот же день, 26 июля 1944 года, сменив части 8-й гвардейской армии, 1-я польская армия вышла на восточный берег Вислы в районе Демблина и Пулав и начала бои по овладению плацдармом на левом берегу на Магнушевском плацдарме.
15 августа 1944года Польский комитет национального освобождения издал декрет о мобилизации, предусматривавший призыв в польскую армию военнообязанных 1921—1924гг. рождения, а также всех офицеров и военных специалистов, годных к воинской службе. В результате в течение нескольких месяцев 1944г. в Войско Польское было призвано несколько десятков тысяч поляков на территории СССР и около 100 тыс. человек— на освобождённой территории Польши.

По состоянию на конец октября 1944г. в Войске Польском проходило службу 11 513 советских военнослужащих, в числе которых и был хорунжий Михаил Мильшин из сибирского села Легостаево.
В Войске Польском существовали заместители командиров по политической части и политорганы (заместителем командующего 1-й армии по политчасти был Пётр Ярошевич, будущий премьер-министр Польши), но вместе с тем в частях были и капелланы. Знакомство и общение Михаила с польскими капелланами по вопросам мировоззрения и религии в дальнейшем, как покажет наше повествование, в значительной степени осложнит его судьбу.

14 сентября 1944года 1-я польская армия освободила правобережное предместье Варшавы— Прагу и затем предприняла неудачную попытку форсировать Вислу, чтобы помочь Варшавскому восстанию.
Однако лишь 17 января 1945 года, после ожесточенных боёв с активнейшим участием советских армий, с большими потерями личного состава Красной Армии и Вольска Польского Варшава была освобождена.
За участие в боевых действиях в конце 1944 года Михаил Мильшин был в числе первых награждён боевой польской серебряной медалью «Zasluzonym na polu chwaly» («Заслуженным на поле Славы»). Согласно положения о награде серебряной медалью награждались бойцы Войска польского за образцовое выполнение боевого задания командования, способствующего успешному проведению боевой операции

Позднее Войско Польское участвовало в прорыве через центральную Польшу, 28 января освободив Быдгощ. Затем 1-ю польскую армию перевели севернее, и основные силы армии участвовали в штурме Кольберга.
В боях за освобождение Польши потери 1-й армии Войска Польского составили 10 тыс. военнослужащих убитыми, 27 тыс. ранеными и 6 тыс. пропавшими без вести[5].

В 1945г. численность Войска Польского достигла 200 000 человек (1-я и 2-я польские армии, 1-й танковый корпус, 1-й воздушный корпус и другие части), составив примерно 10% от общей численности сил, участвовавших в Берлинской операции на советской стороне. Потери Войска Польского во время Берлинской операции составили 7200 убитыми и 3800 пропавшими без вести.
Михаил Мильшин закончил войну в Германии, в звании подпоручика Войска Польского, в 1945 году был награждён польскими боевыми наградами – медалью «Za Odre, Nyse, Baltyk» («За Одру, Нису и Балтику») и «Zwyciestwo i Wolnosc 9.v.1945» («Победы и Свободы»), ему была объявлена благодарность от имени командования Войска Польского.

Указом от 09.05.1945г. Михаил был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945г.г.».
Сейчас страны Восточной Европы, в том числе Польша, правительство и «свободная» пресса «рисуют» иную картину освобождения Восточной Европы от фашизма воинами Красной Армии и восприятия народами Европы своих освободителей, но пусть это останется на их совести, если таковая ещё осталась, в чём есть большие основания сомневаться…

После войны Михаил Евтеевич продолжил службу в вооружённых силах Советского Союза в звании старшего лейтенанта в Чернигове. С 1946 служил в интендантской службе 28 полка Дрезденской дивизии. Женился на черниговчанке Марии.
Был на хорошем счету, служил на майорской должности. Готовился к отбытию в Москву для обучения в академии тыла. Всё складывалось у молодого офицера-фронтовика удачно, но как оказалось, далеко не все сослуживцы смотрели на его успехи и продвижение по службе спокойно. Нашёлся подлец, который позавидовал успехам молодого подтянутого офицера-фронтовика Михаила Мильшина, считая его баловнем судьбы.

Накануне отбытия в Москву Михаил Мильшин был арестован по доносу.
По завершению следствия он был осужден по 58 ст. на 10 лет.
Обвинения были достаточно типичными для того периода времени — за пропаганду троцкистских взглядов и сотрудничество со служителями культа. Обвинения как говорится, были «шиты белыми нитками», но опровергнуть оказалось их достаточно тяжело. Михаилу припомнили, дополнили и развили его рассказы о европейской жизни в освобождённой Польше и поверженной нацистской Германии — действительно, у молодого парня было достаточно много впечатлений полученных при его нахождении в боевой и послевоенной обстановке в Польше и поверженной Германии, которыми он делился с сослуживцами, возможно, слишком откровенно. У молодого офицера в Войске Польском был в распоряжении денщик, по национальности поляк, что полностью находилось в соответствии с традициями Войска Польского.

В послевоенном Чернигове были открыты древние православные обители, в которых Михаил бывал в неслужебное время. Большое впечатление на Михаила произвело возрождение православной жизни на Черниговщине, чему послужило разрешённое по личному указанию Иосифа Виссарионовича Сталина возвращение из Ленинграда, из музея атеизма (находящегося в то время в Казанском соборе) в Чернигов 15 сентября 1946 года нетленных мощей святого Феодосия Черниговского. Поучаствовать во встрече мощей св. Феодосия со всего Союза приехали и пришли десятки тысяч паломников. Все эти события не могли пройти мимо Михаила, прошедшего горнило войны, имевшего свои позиции и взгляды, собственное мировоззрение.

При любом посещении храма (то ли костёла в Польше или соборов в Чернигове) Михаил снимал головной убор. А как мог ещё поступать сельский парень, воспитанный в уважении к православной традиции? В самые сложные для православных предвоенные годы в отцовском доме никто не прятал по чуланам образа, мама постоянно обращалась с молитвами к образу Спасителя и Божьей Матери. Михаил в Чернигове общался в свободные от военной службы дни у старца Лаврентия Черниговского (Проскуры), чудом уцелевшего от ареста и преследования после настоящего разгрома черниговского духовенства в 1937 году, подвизавшегося в это время в Троице-Ильинском монастыре и исполнявшего обязанности регента монастырского хора.

Св.Лаврентий Черниговский оставил потомкам свои прозрения и пророчества, которые в наши неспокойные дни полностью подтвердились развитием ситуации в Украине, Росии, Белоруссии... Об этом можно рассуждать, шутить, позлословить, но факт остаётся фактом.Смотрите[6],[7]

Михаил соблюдал определённые меры предосторожности, но невозможно спрятаться от близких людей, живущих и находящихся рядом. Как часто бывает в жизни — у нас много друзей, когда всё у нас хорошо, и мигом уменьшается их число, когда в нашу жизнь приходит беда. Так получилось и в ситуации с Михаилом. Его предал не только сослуживец, состряпавший донос, его предал ближайший человек — собственная жена. Она подтвердила обвинения и скоропалительно отреклась от него.

Вот так иногда случается в жизни человека — от Михаила в тяжёлое для него время отрекается самый близкий человек, его жена!.. Михаил перенёс настоящий душевный кризис. В один миг для него мир просто перевернулся. Из счастливчика и успешного молодого офицера он в один момент превратился в бесправного заключённого.
В конце следствия в Чернигов приезжал из Сибири старший брат Михаила - тоже фронтовик Дмитрий, но ему не дали встретиться и поговорить с Михаилом. А при встрече с бывшей женой брата, Мария фактически обелила себя, обманула Дмитрия, рассказав ему, что Михаил неправильно повёл себя на следствии, ему якобы можно было избежать суда и смягчить приговор, если бы он отказался от предъявленных ему обвинений и не упорствовал в признании своей вины.

Следствие завершилось и 14 марта 1949 года Михаил был поражён в правах и отправлен по этапу в далёкий Дудинский лагерь, в котором ему довелось провести долгие годы, перенося издевательства, унижение человеческого достоинства, муки…
Мне, по велению судьбы, пришлось два года работать в городе Чернигове в 2007-2008 годах. И мне довелось несколько раз бывать в районе черниговской городской тюрьмы, в которой два года под следствием томился в послевоенные года мой крёстный отец — старший брат моего отца Михаил Евтеевич Мильшин. Практически в одном историческом месте находится знаменитый курган-могила князя Чёрного, Троице-Ильинский, Елецкий Успенский монастырь и дореволюционное здание черниговской тюрьмы. До сих пор с ужасом вспоминаю то физическое ощущение тоски и безысходности, охватившее меня при нахождении в этом роковом для моего крёстного отца месте...

А сравнительно недавно мне удалось получить подтверждение, что основное обвинение было вынесено именно на основании показаний его бывшей жены Марии. После публичного отречения от Михаила Евтеевича она быстро вышла замуж. Дебри человеческой низости, глубина падения человека непостижимы...
На обороте последней, сделанной перед арестом фотокарточке на которой засняты Михаил с женой Марией и её старшим братом Виктором, который мы недавно обнаружили в семейных архивах Дмитрия Евтеевича в Усть-Чёме, на обратной стороне карточки подписано рукой Марии - «15.08.1948г. Родителям от любящих детей Михаила и Марии. Чернигов»...
Семь лет Михаил находился в заключении в Чернигове, затем в Дудинских лагерях Гулага.

Что определённо я знаю из скудных воспоминаний отца и его старшего брата Дмитрия Евтеевича: Михаил Евтеевич находился практически весь срок заключения в лагере с уголовниками-рецидивистами, не считая часы напряжённой физической работы на объектах промышленного строительства Дудинки и Норильска.
После лагеря он до последнего дня своей жизни стригся наголо, и я прекрасно помню, что поверхность его головы напоминала поверхность оголённого человеческого мозга, испещрённая шрамами и рытвинами от бесчисленных ударов...Мне удалось несколько раз пообщаться с дядей Мишей во время отцовских отпусков в Легостаево. Внешний облик у дяди Миши, не зависимо от сезона, был практически один и тот же - чёрная грубая суконная роба и наглухо застёгнутый ворот. Чёрная роба как бы вросшая в человеческую кожу, и пронзительно острый и одновременно грустный и добрый взгляд усталого, повидавшего мир человека...

Дядя Миша был полностью реабилитирован и вернулся из Дудинсколо лагеря в Легостаево в 1954 году.

По прибытию на родину сразу же устроился на работу в Легостаевский льнозавод, строительство которого начиналось в это время на базе новоососедовского льнозавода. Льнозавод Легостаевский расположен в живописном месте на левом берегу р.Бердь, в 2,5 км от центра села Легостаево. Центральную часть заводского поселка занимает сам завод (производственный корпус, сырьевой двор, складские помещения). Вокруг завода расположился жилой поселок, клуб, магазин. Место, отведенное под стройку завода, было глухим и болотистым, дорог не было. Производственные здания и склады были отстроены заново, а основные средства и оборудование перевезены из д.Новососедово.

С января 1959 года легостаевский льнозавод дал свою первую продукцию.
Мильшин М.Е. строил и работал на льнозаводе с его первых дней. Он проработал на заводе кочегаром фактически со дня пуска завода и до последних дней своей жизни. В цехах льноперерабатывающего завода рабочие работают в тяжелых и вредных условиях- повышенная запыленность, сырость, многие операции выполняются вручную, «привычная» для Михаила Евтеевича атмосфера...

С первых дней после прибытия из Дудинского лагеря Михаил как губка стал впитывать информацию. Он перечитал весь библиотечный фонд посёлка Льнозавода, Легостаево и Усть-Чёма. Выписал массу периодических изданий, литературных и общественно-политических журналов. Он с жадностью поглощал информацию, утолял накопленный за годы заключения информационный голод. Знакомые и родственники, кто бывал у него в его доме на льнозаводе, в прихожей сталкивались с большим количеством книг, стоящих везде, в возможных и невозможных местах. Всё свободное жизненное пространство было занято книгами и толстыми журналами. В дни, свободные от работы в его окне долго не выключался свет. Он выписывал большое количество самоучителей, словарей, книг на китайском языке. В течении трёх лет изучил и уверенно читал учебники и книги на китайском языке. Наступившие хрущёвские времена, «оттепель» встретил очень сдержанно, без энтузиазма, всячески воздерживался от обсуждений политических вопросов. Отнекивался: «Я своё уже наговорил...». Оставался замкнутым, малообщительным человеком. Семейство Мильшиных постаралось помочь ему максимально быстро адаптироваться в новых, незнакомых и непривычных для Михаила условиях. Никто из братьев Мильшиных в целях карьеры не осуждал поведение осуждённого брата Михаила, ни о каких отречениях не могло быть и речи.

Безусловно тот факт, что брат был осуждён по 58 ст. оказал влияние на судьбу братьев. Я могу лишь остановиться на тех фактах, которые мне достоверно известны. Во- первых, отец подал заявление на вступление в партию только в 1957 году из опасения вызвать дополнительную документальную личную проверку. Во-вторых, в результате проведения «реформы» и сокращения Вооруженных Сил СССР после суда над предателем полковником Пеньковским О.В. в 1963 году мой отец, кадровый офицер старший лейтенант Мильшин Николай Евтеевич, командир роты охраны ракетной базы был в срочном порядке переведён из действующей армии для продолжения службы в военкомат. О причине перевода отцу сообщил начальник особого отдела, намекнув что, мол, ты и так задержался на такой ответственной должности имея осуждённого по 58ст. родного брата.

Только через несколько лет рядом с Михаилом появилась Рая — терпеливая и понимающая женщина, которая терпела его непростой характер, максимально заботилась о нём. Детей не было. Он материально помогал семье старшего брата Дмитрия, у которого росло пять ребятишек, младшему Виктору у которого росло две дочери, помогал по хозяйству отцу - Евтею Захаровичу.
Нечего говорить, что когда дело доходило до строительства или переноса на новое место жительства из Архиповки в Легостаево бревенчатого дома, то в работу включались все мужчины семейства.

В самом начале шестидесятых годов, когда наступила очередная годовщина Победы, дядю Мишу премировали первым в округе телевизором «КВН» - громадным ламповым ящиком с маленьким телеэкраном, перед которым устанавливалась стеклянная линза, наполняемая водой, что позволяло несколько увеличить изображение небольшого кинескопа. Дом дяди Михаила тогда превращался в постоянно действующий кинозал для соседей и коллег по работе.

Три старших брата и отец держали коров, тёлочек, бычка поэтому сенокос летом превращался в авральную физическую работу. Фактически на протяжении двух десятилетий мой отец старался по возможности брать отпуск в этот летний период, чтоб помочь отцу и братьям. Мне посчастливилось в своём юном возрасте поучаствовать в этом мужском артельном деле. Помню косьбу мужчин, помню запах скошенного сена, необыкновенный вкус хлеба, сала, огурцов, продуктов на перекусах. Мне доверяли «помогать» деду Евтею топтать зарод сена, который в конце работы достигал высоты трёхэтажного дома...Спускались с высоты по натянутым верёвкам.

Ещё расскажу один случай из моего детства, рассказанный мне моей мамой. Однажды, во время первого отпуска в Легостаево, мама и я, в то время будучи младенцем, оставались в одном помещении с дядей Мишей. Отец и дед уехали по зимнику в Усть-Чём в гости к Дмитрию. Я по известной только мне причине раскапризничался и не смотря на всякие уговоры со стороны мамы устроил настоящую истерику, орал не своим голосом... Дядя Миша, который не спал после ночного дежурства долго терпел, ворочался, а потом резко встал, подошёл ко мне — взял на руки, стремительно подошёл к обеденному столу и, приседая и вставая, несколько раз подряд меня, орущего и завернутого в одеяло малыша, пронёс над и под столом, при включённом ярком свете электрической лампочки… И я, наконец, успокоился, затих и мирно заснул... Михаил Евтеевич тут же рухнул на свою кровать и уснул мертвецким сном... Мы, на пару с ним, спали долго, до самого приезда деда Евтея и отца.
Михаил Евтеевич жил в достаточно простых, вернее сказать спартанских условиях. Не сильно топил даже в лютые холода. Был весьма закалённым человеком. Выходил на берег Берди до самой поздней осени и купался в ледяной воде, пока лёд не сковывал её бурное течение...

Со времени моей последней поездки в Легостаево и встречи с крёстным в 1974 году, у меня в глазах стоит следующая картина. В доме у дяди Миши перед нашим отъездом за столом понурив головы сидят, обнявшись, два здоровенных седых мужика — дядя Миша и мой отец в форме. Сомкнули головы и что-то долго-долго тихонько обсуждают, а по щекам у них текут скупые мужские слёзы...

В День Победы, 23 февраля все Мильшины собирались как правило в горнице у деда Евтея. Тосты произносились всеми мужчинами, первый – всегда дедом Евтеем.
Михаил Евтеевич громовым командирским голосом в конце фактически громко кричал, провозглашал свой тост: "За Верховного Главнокомандующего - товарища Сталина!!!"
Не все присутствующие горячо поддерживали и относились с пониманием...Только дядя Миша выглядел при этом убедительно и произносил тост громко и чётко. Дед и братья в молчании смыкали гранённые стаканы с «казёнкой»...