В комнате моей прабабушки Тани, на стене, висел портрет с изображением мужчины и женщины средних лет. «Кто это?» - спросил я у нее. «Это я со своим мужем Кондратом Михайловичем, твоим прадедом, после войны фотографировались», - ответила она. Еще помню, как иногда баба Таня снимала портрет, стирала с него пыль, долго смотрела на пожелтевшее фото и украдкой вытирала набежавшие слезы краем передника. А еще прабабушка очень любила песню в исполнении Валентины Толкуновой «Если б не было войны». Она часто ее напевала и тоже плакала. «Ты чего, бабушка, не плачь», - утешал я ее. «Все хорошо, детка. Был бы дед живой… Если б не было войны…» Так, о войне я узнал в раннем детстве, задолго до школьного курса истории. Этот чайник детские любопытные глаза выделили в первую очередь из множества старых интересных вещей, хранящихся на большой полке в чулане. Во-первых, он необычный по цвету: ярко-красный, с оранжевым отливом. Во-вторых, этот чайник гораздо больше других по размеру. А, в-третьих, на широком темном донце хорошо сохранилась надпись на иностранном языке. Вот так, много лет назад состоялось мое первое знакомство с интереснейшим содержанием старого чулана и чайником, с которым я тот же час побежал к бабушке Тане. На мой вопрос, откуда у нас появился этот чайник, прабабушка смахнула набежавшую вдруг слезинку и начала свой рассказ. Она вышла замуж в шестнадцать лет за серьезного, внимательного и доброго человека – Кондрата Михайловича Хижняка. Пришла в незнакомую семью «сама восьмая» и сразу же большая часть нелегкой домашней работы легла на ее хрупкие плечи. Но горе - не беда, когда рядом есть такой заботливый человек, каким был ее муж. Жизнь налаживалась, родились две дочери. Но прилетела страшная весть в Сибирь – война! В числе первых дедушка ушел на фронт. И потекли бесконечные тяжелые будни в тылу. Работа – от зари до зари. Дома – дети и престарелые свекор и свекровь. А в сердце – надежда на заветное письмецо от мужа. Все рухнуло в один холодный февральский день сорок третьего года. В дом принесли похоронку на мужа. Сердце рвется на части от боли, а жить надо дальше, детей растить. А может, врут похоронки?! И она продолжала ждать. Наступил победный май сорок пятого года. И буквально за несколько дней до победы бабушка получила еще одну похоронку. Тут она окончательно решила, что судьба играет с ней злую шутку и, расправив плечи, сказала сама себе: «Буду ждать». Прошла весна, затем лето; вот и осень за окном… А его все нет. Вышла однажды поутру за калитку, видит – идет по улице человек в длинной серой шинели, голова перебинтована, худой, небритый, с чайником в руке. Он прошел до перекрестка, минуя ее калитку, постоял, посмотрел и вернулся обратно. Дрогнуло сердце и что-то горячее нахлынуло на глаза. Это был ее муж. А потом Кондратий Михайлович рассказал свою историю. Во время жестокого боя за польский город Данциг в 1945 году из батальона в 180 человек в живых осталось всего трое. Среди них – мой прадед. В бою он получил тяжелое ранение, окопался и потерял сознание. Когда очнулся, увидел дуло вражеского автомата, направленное на него. Привели в штаб к офицеру на допрос. Тот спросил по-русски: «Ты откуда родом?». «Из Сибири, из Кочковского района», - ответил русский солдат. Оказалось, что немецкий офицер родился в Новосибирске и некоторое время там жил. Это случайное стечение обстоятельств спасло прадеду жизнь. Его не расстреляли, а отправили в лагерь для военнопленных. Вокруг него находился военный завод, поэтому советские летчики не могли атаковать лагерь с воздуха, чтобы освободить пленных. В апреле 1945 года при помощи американской авиации они были освобождены. Полгода добирался солдат из Европы в родные Решеты, а по дороге грел воду в трофейном чайнике, который нес из плена. Этот чайник хранится в нашем школьном музее. Я видел прадедушку только на фотографии, он умер задолго до моего рождения. Но когда я держу в руках этот чайник, мне кажется, что он согревает мои ладони. Из воспоминаний моего деда, Николая Кондратьевича Хижняка. «Мой отец, Кондрат Михайлович Хижняк, был призван на фронт местным военкоматом в августе 1941 года. Войну прошел в составе 2-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский. Отец был трудолюбивым и степенным человеком, любящим детей, семью, жизнь. На его долю выпало две войны: в начале 30-х годов прошлого века он воевал с басмачами в Казахстане, а потом – Великая Отечественная. Никакую войну он не понимал и не принимал, поэтому о военных сражениях рассказывал неохотно, но с огромным уважением вспоминал своих друзей-однополчан, благодаря которым с войной было покончено. Он вспоминал их лица, характеры, шутки, песни, традиции – все то, что помогало выжить и победить. Отец был очень сдержанным человеком, но скупая мужская слеза накатывалась каждый раз, когда он вспоминал форсирование Днепра и сражение на Курской дуге. За время войны он был неоднократно ранен и контужен. Осколок у левого легкого отец носил до самой смерти. За время войны мой отец был удостоен многих наград, среди которых два Ордена Славы II и III степени. За освобождение Польши он был представлен к еще одному Ордену Славы Отечественной войны, но ход событий изменил жестокий бой за город Данциг в 1945 году. По суровым законам военного времени человек, побывавший в плену, считался, чуть ли не преступником. Ордена Славы у отца изъяли. В 1947 году он был награжден Орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Это лишь то немногое, что могло быть сделано для реабилитации русского солдата». После войны наш прадед построил дом, где родилась моя мама, где прошло и мое детство. По периметру всей усадьбы он посадил около 40 тополей, которые растут до сих пор. Он очень любил сидеть на лавочке под большим тополем у дома. Таким мы видим его и на фотографии. Кондратий Михайлович был очень умелым плотником, и сейчас сохранились вещи, которые он сам делал. Когда я подрос, я спросил маму: «Откуда у нас этот стол?». Она ответила: «Его сделал твой прадед. Без единого гвоздя!». Большой обеденный стол со столешницей. За ним читали, смотрели фотографии, обсуждали новости, собирали гостей. Прадед сделал его для большой и дружной семьи. Мне всего 14 лет, но я с гордостью говорю: «Я никогда не видел прадеда, но для меня большая честь есть хлеб за столом, сделанным его руками». Знал бы дед Кондрат, насколько прирастет его семья: четверо детей, девять внуков, девять правнуков, четверо праправнуков. За столом всем места не хватит. Сделал бы еще не один… Если б не было войны, ранений, контузий, осколка у левого легкого. P.S. А эти строки написала моя мама: Мы присядем за стол под иконами И разломим большой каравай. Чтобы дети родные запомнили: Не кради, не убий, не предай. Чтоб мы жили в добре и согласии, Как наш дед нам с тобой завещал. Чтобы всем отвечали, кто спрашивал: «Вот наш дом, вот наш стол, наш причал». Алексей Григорьев, 14 лет с. Решеты