Епихин Руф Хрисанфович, родился 11 июля 1916 (?) года в Хуторе Луненский Добринского района (ныне Урюпинский р-н) Балашовской области (ныне Волгоградская обл.). Был крещён на родине по принятым тогда обычаям. Священник недолюбливал их хутора, потому, как рассказывали, давал всем младенцам редкие, сложные, не особенно привычные для русского уха имена. Вот и моего прадеда окрестили Руфом. А крёстные, пока везли его домой, и забыли мудрёное имя. Сказали родителям, что Алёшкой его нарекли. И до самой своей свадьбы он так в Алёшках и проходил. Вообще судьба прадеда складывалась удивительно, не без чудес и тайн. Так, в разных документах его значилась разная дата рождения, и даже его родные дочери не знают доподлинно, когда же он родился на самом деле. А сам он на этот вопрос лишь хитро прищуривался и отшучивался.

С юных лет он слыл весёлым храбрецом, отчаянным таким добрым сорви-головой. Но, несмотря на это, имел приличные склонности к наукам, получил образование и, будучи великолепным математиком, преподавал этот предмет в школе и директорствовал. Его супруга, Епихина (в девичестве Юшкина) Елена Митрофановна, преподавала в той же школе русский язык и литературу. У них родились две дочери - Лидия и Раиса. Но тут грянула война... Прадед после окончания Урюпинского военно-пехотного училища был отправлен служить в артиллерию в звании капитана, в должности командира миномётной роты. А его супруга, моя прабабушка, приняла на свои хрупкие плечи непосильное бремя - всю войну она была председателем колхоза имени М. Шолохова (и даже вела переписку с писателем). Словом, защищали они Родину - каждый по-своему: прадед - в битве с ворогом, а прабабушка - в битве с голодом... 

Прадед не любил рассказывать о войне. И не рассказывал. Не смотря на весёлость и отчаянность харакрера, война далась ему не легче многих. О его настоящих боевых подвигах, за которые он получал награды и за те, что остались неотмеченными, наша семья узнавала лишь на слётах ветеранов - множество потрясающих историй рассказывали его однополчане, благодарили и целовали прадеду руки за спасение жители станици Сиротинской, а мы лишь удивлялись тому, что наш дедушка/прадедушка - герой, и в это слово вкладывался уже не привычный парадный пафос, а риск жизнью за другую жизнь, реки детской крови, заживо сожжённые - и прадед, вырывающий из этого ада живых. Для жизни... Как ни скажи - не найти нужных и точных слов, чтобы выразить всё, и невыразимое застывает пронзительной немотой... Он никогда не надевал без особенного случая своих наград, даже смущался носить их. Уже в конце жизни он объяснял это так: "спас ребёнка от фашиста за награду разве? А разве может быть другой вариант??? И как за это принимать благодарность - ведь не спасти тогда было всё равно, что не дышать". К тем наградам, которые принёс он с войны, у прадеда никогда не было бережного отношения. Это было не пренебрежение к вниманию государства, нет. Просто он не хотел обозначать то, что делал на фронте, как подвиги. Вообще война была для него слишком тяжким воспоминанием, и потому он уничтожил все свои письма с фронта, все военные фотографии (всё, что сейчас у нас есть, подарено его однополчанами). Потому и оказались утерянными наградные документы почти на все ордена и медали, за исключением одного, потому утеряны даже сами некоторые награды. Внесены ли все награды прадеда в военный билет - мы не знаем. Скорее всего нет, так как уцелели три ордена красной звезды и два ордена Великой отечественной войны. И это одна из многих тайн, свазанных с прадедушкой! Как бы то ни было, его боевые награды, что удалось сохранить, и данные военного билета - единственный наш ориентир:

1. Медаль за обору Сталинграда 1942,
2. Орден красной звезды 1944,
3. Орден красной звезды 1945,
4. Орден Отечественной Войны II ст. 194? (стёрты чернила),
5. Медаль за  победу над Германией 1945,
6. Медаль за взятие Вены 1945,
7. Медаль за  взятие Будапешта 1945.

Прадед вернулся домой живым - это было главное! но война не отпускала его до конца дней: он перенёс несколько тяжёлых ранений, одно из них особенно тяжкое (осколочное раненнние в голову) при котором он чудом остался жив: в его мозге оставались неоперабельные осколки. Первые послевоенные годы это причиняло ему серьёзные страдания, но потом боли поутихли, и он снова стал прежним весёлым балагуром, растил внучку, нянчил и обажал правнучку (меня). После войны за заслуги прадеду было положено множество льгот, но он мало чем пользовался - только по большой необходимости. А вот подарки очень любил дарить! И в его доме в Урюпинске на улице Нижней Ильменской вечно кто-нибудь да гостил. Друзья, родственники, дальние родственники, даже друзья дальних родственников - хлебосольный дом прадеда был открыт для всех и всегда!!!