НЕ ЖЕНСКОЕ ДЕЛО – ВОЙНА!

«Кто говорит, что на войне не страшно,

тот ничего не знает о войне!»

Ю. Друнина.

Тихая скромная женщина, приятный в общении человек, непосвященному и в голову не придет, что она прошла всю войну, была радисткой в действующей танковой армии, и даже взяла в плен двух немецких солдат. Связист на войне незаметен, но незаменим.

«Подвиг связиста – особый подвиг. Далекий от внешнего эффекта. Ну что, на первый взгляд, героического в том, что линейный надсмотрщик или телефонист неоднократно исправляет под огнем противника поврежденную линию? Что героического в работе радиотелеграфиста, буквально вылавливающего сигналы нужной ему радиостанции в хаосе сигналов множества других станций? Но если присмотреться к действиям воина-связиста в боевой обстановке, нетрудно заметить, что его работа и, главное, значимость ее результатов далеко выходят за рамки одиночного подвига. От четкой работы связистов зависит быстрота и своевременность передачи донесений, распоряжений, приказов и команд, наибольшая потребность которых возникает именно в условиях напряженного боя, особенно в критических ситуациях. Поэтому труд связиста на войне – самый необходимый, самый почетный и ответственный, от него часто зависит успех боя и всей операции».

Вот так должен был начинаться этот рассказ. Но теперь он начинается иначе.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

22 июня 2011 года, площадь Победы в городе Карабаново, четыре часа утра, очень символично, что в это утро к памятнику пришло 22 человека, только 22 человека. Свое выступление настоятель Свято-Троицкого храма в Карабаново протоирей Евгений начал словами: «Сегодня отпевал еще одного участника Великой Отечественной войны, Цветкову Анну Федоровну…». Что-то внутри оборвалось. Мы все думаем, что военное поколение вечно, что мы всегда будем приходить в гости, слушать их рассказы…

Дань памяти. День скорби. Четыре утра. Вставленные в заглушку звезды «Вечного огня», церковные свечи горят в память о тех, кто уже не придет никогда…

ЖИЛА-БЫЛА ДЕВОЧКА

Анна Федоровна Цветкова (Воронцова) родилась 22 декабря 1922 года в деревне Сухан Нижегородской губернии у трудолюбивой крестьянской четы Воронцовых - Федора и Евдокии. В семье была традиция: мальчикам давал имена отец, иногда изумляя всю деревню, а девочкам имена нарекала мать. Так с легкой материнской руки девочка стала Анной. Росла, хорошела. Окончила восемь классов. В деревне школы не было, учиться ходила за пять километров в соседнее село. Училась с удовольствием. До начала войны работала счетоводом, сейчас всех в бухгалтерии называют бухгалтерами, а тогда была иерархия: бухгалтеры, счетоводы, кассиры. На счетовода ходила учиться за 25 километров. Еще вспоминала Анна Федоровна, как заготавливали чурочки для паровой машины, была такая разнарядка на семью, заготавливали норму и выше - получали трудодни. Выкраивала время и на танцы, и на посиделки. Обыкновенная жизнь обыкновенной девчонки.

ПРОКРИЧАЛИ РЕПРОДУКТОРЫ БЕДУ…

«Началась война. Забот прибавилось. Призывали на службу Фирса - старший брат. Он погиб на Ладожском озере. А потом и меня призвал Шахуньский военкомат.

Призвали в августе 42 году в школу радистов, присягу мы принимали уже в сентябре. Учились в самом Горьком, школа располагалась на территории Нижегородского кремля». По ее же словам, ей крупно повезло, еще в марте 1942 года Горьковская военная школа была переформирована в школу повышенного типа по подготовке радиоспециалистов не ниже второго класса. Срок обучения курсантов увеличился до четырех месяцев.

«В школе учили азбуку Морзе, работали ключом, «та-та-ти-та-та-та» (точка - слог «ти», а тире — «та»), учили стрелять, бегать на лыжах. Дали форму. Стреляли мы из карабинов. Стреляла всегда хорошо. С парашютом не прыгали, а очень хотелось. Прыгала другая рота, там учили немецкий и прыгали с парашютом. Зачем – все догадывались, но никогда не говорили об этом и не писали в письмах домой».

«Ранений за всю войну не было. Землей присыпало, замерзала до колокольного звона в ушах. Но до этого еще было далеко. Сначала нас отправили на формирование. В Москве в Сокольниках формировали нашу часть - 5 танковая армия, 29 корпус, 363 отдельный батальон связи. Первый раз побывала в Москве. Там же в Сокольниках и было наше место, где мы потом встречались.

На фронт попала в марте 1943 года. Попали под бомбежку, нас было три подружки: Лидка Еремина, Шурка Варламова и я. Лиду ранило – 29 осколков, Шуру убило. Гроб делали Шуре, а я легла в гроб, по мне его мерили. Сейчас, конечно, такое и в голову не пришло бы, но мне шел только двадцать первый год. Лида осталась жива, и с ней мы дружили всю войну».

Анна Федоровна просила меня не разглашать, что после того налета у нее осталась памятка на всю жизнь – контузия, о которой она никому за все время не говорила. Сказала мне так: «Вот умру, тогда пишите все, что посчитаете нужным». Женщина – всегда женщина. На вопрос «почему скрывала». Ответила: «Я как рассуждала. Ну, кончится война, мне замуж выходить, а тут еще приклеится прозвище «контуженная», кто ж меня такую возьмет!»

«У войны не женское лицо», женщина и война несовместимы…

Так присыпало за войну ее не раз. И рацию разбивало взрывом и попаданием пуль и осколков (я думаю, вы догадываетесь, что радистка всегда была где-то рядом), но все равно обеспечивала связь. Нет рации - приходилось бегать с донесениями, брала Аня Воронцова в руки конверт с чем-то секретным и бегом по назначению. Бог миловал – ни разу не подстрелили. Участвовала в сражении под Прохоровкой. Обеспечивала связь между частями. Нужно было отвезти аккумуляторы и донесение. Летала на самолете. Первый полет да еще с обстрелом по дороге – это запоминается. В сравнении с Курской дугой взятие Минска прошло спокойно. Вообще пятой армии «везло». Посмотрите периоды вхождения в состав действующей армии 10.7.43 - 9.9.43; 7.10.43 - 31.5.44; 23.6.44 - 19.12.44; 8.1.45 - 9.5.45. Трех-четырех недельные периоды «затишья» - и снова в бой. Это тоже особая «прелесть» фронтовой жизни ударной армии – всегда на ударном направлении.

Белгородско-Харьковская наступательная операция (операция «Полководец Румянцев»); Курская стратегическая оборонительная операция; Нижнеднепровская стратегическая наступательная операция; Пятихатская фронтовая наступательная операция; Знаменская фронтовая наступательная операция; Днепровско-Карпатская стратегическая наступательная операция (Освобождение Правобережной Украины); Кировоградская фронтовая наступательная операция; Корсунь-Шевченковская стратегическая наступательная операция; Уманско-Ботошанская фронтовая наступательная операция; Белорусская стратегическая наступательная операция (операция «Багратион»); Вильнюсская фронтовая наступательная операция; Восточно-Прусская стратегическая наступательная операция; Млавско-Эльбингская фронтовая наступательная операция.

Вот почему ее родное подразделение и носит громкое и славное имя - 29-й танковый Знаменский ордена Ленина, краснознаменный, ордена Суворова корпус.

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ КОНЦЕРТ

Любое событие на фронте, кроме самой войны, – уже развлечение. Хотели нам показать концерт, порадовать. Составили из двух машин сцену. Бригада артистов готовились к выходу… Сначала в воздухе появился немецкий двухфюзеляжный самолет-разведчик, прозванный армейскими острословами «рамой» (для любителей точных данных Фокке-Вульф FW 189), пролетел, проверил, и в считанные минуты появились вражеские штурмовики… Так начали «утюжить»… Концерт, конечно, сорвался. Больше артисты к нам не приезжали.

БАНЯ

Было это в сорок третьем. Что такое баня для солдата в условиях фронта, причем в плотном графике боев ударной армии – это что-то недосягаемое, почти сказочное, предел мечты. Идет знаменитая Харьковская операция. Это мы потом только узнали, что приказ Гитлера был: ни в коем случае не сдавать промышленный район. А мы сменились с дежурства, нас привезли в село около Харькова и обещали русскую баню. Это сейчас не понять, а тогда каждый кусочек из мирной жизни счастьем казался. Не сказать, что место совсем тихое, прифронтовая зона, картинка как у Твардовского в Теркине «В поле вьюга-завируха, в трех верстах гремит война. На печи в избе — старуха…» Так вот эта старуха уже не на печи, а бежит к нам и кричит: немцы в деревне. Входят классически: мотоциклисты, следом танки и бронетранспортеры с пехотой. Мы в машину и ходу из деревни. Недалеко отъехали, артобстрел, накрыть не накрыло, но машина перевернулась. Первое наше девчоночье решение: съесть сахар! Это сейчас сахар никто за лакомство не считает. А мы положенную нам махорку у сослуживцев на сахар меняли. Ну, сахар мы съели, а что дальше… Тут подоспел наш танк, танкисты зацепили машину, поставили на колеса, вытащили. Вот такое было чудесное избавление.

А механиком-водителем, вытащившим Анну Федоровну был Цветков Михаил Константинович, будущий муж.

Тоже человек нелегкой судьбы. Ни на жизнь, ни на выпавшую ему долю никогда не жаловался. В сражении под Прохоровкой он был механиком-водителем «тридцатьчетверки», а до войны возил начальника заставы Брестского гарнизона. В самом начале войны попал в плен. Попытки бежать предпринимал при каждом удобном случае. Били смертным боем. Наконец удалось. Чудом остался жив. Добрался до своих. Проверили. Поверили. Вернулся в строй. Фашистов ненавидел лютой ненавистью, это было видно по его боевым делам. Кажется, что может механик-водитель, кроме того как управлять танком. Оказывается, может. И не только давить гусеницами вражеские орудия и пулеметные точки. Михаил Константинович отстрелявшейся «до железки» машиной таранил вражеские танки. А в жизни был – добрейшей души человек, котенка не обидит.

ЗАПОМНИЛОСЬ

«Под конец войны даже взяла в плен двух немцев, дежурили ночью с Лидой Ереминой. Были мы в наряде на охранении. Услышали - кто-то в расположении части, даже не услышали, а почувствовали. В наряде какое-то, почти собачье, чутье появляется. Затаились с Лидкой. И точно, два фрица. Мы их в оборот и «хенде хох»! Шум подняли, ребята подоспели. А потом пленных увезли».

«Маршала Ивана Степановича Конева видела живьем один раз».

«Выход на границу СССР – радовались!!! Но чувство было смутное. С одной стороны свою страну освободили, а с другой – враг еще не разгромлен».

«День Победы встретили в Германии, все выскочили, стреляли в воздух, салютовали. Но и после победы немцы огрызались».

«Еще помню историю каждой своей фотографии. Фотографов на фронте не было, поэтому не так много военных снимков сохранилось в домашних архивах фронтовиков, не исключение и Анна Федоровна. Вот на снимке они с подругой Лидой, а на другом с будущим мужем и его товарищем, который и «уговорил» фотографа сделать снимок на память. Вот такой привет из сорок пятого года!»

КЕНИГСБЕРГ И КОРОВЫ

«Для меня война закончилась в Кенигсберге. Были очень тяжелые бои. Мирного населения в городе практически не было, откуда там взялись коровы – не знаю. Собрала я девчонок, и пошли мы доить коров – все-таки молоко, продукт не лишний. Отвыкшие руки быстро вспомнили все. В общем-то, тяжелый труд был в радость, потому что и это был кусочек мирной жизни. А город нам достался тяжело, большой кровью… Война.

А в Берлин нас возили как бы уже на экскурсию».

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Среди наград Анны Федоровны не только юбилейные медали, хватает и боевых: две «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», а грамоту - благодарность Верховного Главнокомандующего выписывали уже после Победы, штабной писарь убористым почерком умудрился загнать в одну грамоту шестнадцать эпизодов. Потому что все некогда было. Даже не все награды на руках, некоторые только а виде приказов. Тогда не до них было, очень хотелось домой, увидеться с родными, одеть что-нибудь не цвета хаки.

После войны уехали с мужем в Красноярск, там работала на заводе химволокна, прядильщицей. Потом переехали в Карабаново. Своих детей Бог не дал. Но бабушкой Аней ее звали все внучатые племянники Воронцовы-Дорожновы-Крупаковы-Ермолаевы-Дениско-Шараповы-Дробышевы. Дружна была Анна Федоровна и со следопытами из школы N 9 и Дома детского творчества.

Светлая память светлому человеку!

В. КУЛЬКОВ.